— Твои доводы весьма впечатляющи, — сказал собеседник, поднося к губам кубок. — Однако для их большей убедительности тебе не хватает широты взгляда. Полёт твоих мыслей ограничен Кавказом и прибывшими сюда русами, поэтому первопричина назревших здесь событий осталась тобой до конца не понятой. Ты забыл, что Бердаа — столица некогда могучей христианской Албании и для русов сейчас самым главным является именно это.
Собеседник заблуждался — Хозрой не только помнил, что Бердаа когда-то был столицей огромного христианского княжества, но даже знал, что ему сейчас придётся услышать. Хазарские чиновники высокого ранга, не бывавшие на Руси и лично незнакомые с её князьями и воеводами, почему-то относились к ним, впрочем, как к язычникам вообще, свысока, считая, что те не способны на дальновидные решения и глубоко продуманные поступки. Поэтому в случаях, когда жизнь доказывала ошибочность такого мнения, чиновники были убеждены, что русы действовали по чьему-то тайному наущению и служили слепым орудием в чужих руках.
Конечно, Хозрой тоже мог бы порассуждать о подлых кознях Византии, с помощью жены киевского князя христианки Ольги, организовавшей отправку русского войска на Кавказ, причём в Бердаа, где большинство населения по-прежнему верило в Христа. Однако он сознательно не сделал этого — лицу высокопоставленному всегда приятно чувствовать себя умнее окружающих. Если Хозрой, определив Бердаа как цель похода русов, лишил своего собеседника возможности продемонстрировать свои исключительные умственные способности, сейчас ему необходимо было предоставить для этого полный простор.
Пусть говорит, что хочет, а Хозрой в это время займётся куда более приятным делом — уделит внимание содержимому своего кубка, куда собеседник, по-видимому находясь под впечатлением от его неожиданной прозорливости, налил вина чуть ли не до верха.
— Я знаю, что в разговорах о жене киевского князя Игоря ты отмечаешь её ум, силу воли и властолюбие, — заговорил собеседник. — Признаюсь, я не всему этому верю. Да, у великой княгини Ольги могут быть сила воли и тем более властолюбие, но никак не ум, ибо при его наличии, она стала бы нашей сестрой по истинной вере. Её отказ от язычества и принятие христианства свидетельствуют, что она попала под сильное влияние Византии, скорее всего, тайных служек патриарха, и они сумели воспользоваться её слабостями. Думаю, к ним прежде всего относится упомянутое тобой властолюбие. Князь Игорь уже не молод, часто ходит в опасные походы, и, если его не станет, вдове с малолетним сыном придётся отстаивать их право на власть в борьбе с вельможами и полководцами, мечтающими занять место великого князя. Византия пообещала ей свою помощь в этой борьбе, и христианка Ольга, заслуживая её, стала следовать воле Византии на самой Руси и соседствующих с нею землях.
Собеседник отпил глоток вина, бросил взгляд на Хозроя, который с кубком у рта и выражением внимания на лице не сводил с него глаз. И его речь полилась снова:
— Отсюда и нынешний поход на Кавказ, который намного выгодней Византии, чем Руси. Империя напрягает все силы в борьбе с халифатом в Малой Азии — и Русь наносит удар в спину Багдаду на Кавказе. Удайся ей надолго обосноваться в Бердаа, халифату придётся постоянно держать здесь внушительные силы, что будет неоценимой помощью Византии. Сейчас константинопольские купцы несут огромные убытки из-за соперничества с арабскими собратьями по ремеслу — а русы, захватив Бердаа, нарушат всю арабскую торговлю на Кавказе, играя на руку империи. Не князь Игорь, а Византия и её тайная сообщница, христианка Ольга, организовали сегодняшний поход русов на Кавказ, — завершил свои размышления собеседник.
Он сделал ещё глоток из кубка, бросил взгляд на Хозроя. Поднявшись с кресла, подошёл к выходившему на Итиль-реку окну, заложил руки за спину, сказал:
— Итак, нам известно, кто вдохновил Русь на поход и какую цель он преследует. Теперь предстоит решить, что Хазарин выгоднее: помочь утвердиться Руси и, значит, Византии на Кавказе или помешать этому, сохранив сегодняшнее господство Багдада.
