С тайником всё обстояло благополучно, мешочек и его содержимое были на месте. Свенельд высыпал украшения на ладонь, разобрал на две кучки: одна искрилась огнём, другая отливала яркой зеленью. Поднеся ладонь к глазам, воевода не мог оторвать от неё глаз. Он всегда был равнодушен к драгоценностям, ценя в добыче превыше всего золотые монеты, цену которым он точно знал и способность коих творить почти невозможное в судьбе человека испытал не раз. Сам Свенельд носил две дорогие вещи — тяжёлую золотую воеводскую гривну[107] на груди и на безымянном пальце левой руки массивный золотой перстень с крупным чёрным гагатом[108], камнем воинов, предохранявшим их от опасностей и дающим власть над злыми силами. Поэтому был удивлён, когда при дележе с Глебом захваченных у Эль-мерзебана драгоценностей внезапно испытал неудержимое влечение к этим женским украшениям. Это влечение было настолько сильным, что он, не торгуясь, отдал Глебу за каждый по полной горсти других драгоценностей, наполнив ими до половины лохматую шапку атамана. Желая позже разобраться в этом странном своём поступке и понять его, он смог найти единственное подходящее объяснение: он оставил украшения себе потому, что они будут прекрасным приданым его дочерям или удачным дополнением к иконам, которые он намерен поднести в дар великой княгине. Но чем чаще и дольше он любовался драгоценностями, тем больше они ему нравились, и мысль, что они могут стать приданым дочерей, вскоре была позабыта, а его попытка подарить их Ольге не удалась из-за охватившего его в этот миг оцепенения и начавшего звучать в ушах женского голоса с просьбой не делать этого. Может, это сама судьба распорядилась, чтобы он стал владельцем этих чудесных вещей, и не позволяет ему расстаться с ними? И если им не суждено было перейти в руки даже великой княгини, то не может быть и речи, чтобы их новой хозяйкой стала какая-то простолюдинка из Холодного оврага.
Свенельд бросил очередной взгляд на кучку украшений с яхонтами и зажмурил глаза от их нестерпимого блеска. Когда открыл, драгоценностей не было, а вместо них ему с ладони улыбалась Краса: с чуть приоткрытыми устами, колышущейся в глубоком вырезе рубахи грудью, с его украшениями с яхонтами на шее, в ушах, на руках. Свенельд закрыл глаза свободной рукой, затряс головой, желая избавиться от наваждения, но когда вновь захотел увидеть драгоценности с яхонтами, опять его ждала встреча с Красой. На сей раз на её плечах едва держалась разорванная до пояса рубаха, грудь была обнажена, она с улыбкой поправляла на шее его ожерелье. Глаза девы сияли от счастья, сверкали в её ушах серьги, искрились на пальцах кольцо и перстень, снопами рассыпало розовые и красные лучи ожерелье. И тихий, ласковый голос девы проник в уши: «До скорой встречи или навсегда прощай, славный витязь».
И Свенельд словно пробудился от спячки. Почему он пребывает в бездействии? Краса ждёт его, а он попусту тратит дорогое время! И что за глупая мысль пришла ему в голову, будто судьба не позволяет ему расстаться с бывшими драгоценностями Эль-мерзебана Мохаммеда? Наоборот, она воспротивилась тому, чтобы они оказались в руках его дочерей и великой княгини, с целью, чтобы он подарил их Красе, единственной женщине, способной в полной мере отблагодарить его за столь щедрый дар. А если она тоже не в состоянии доставить Свенельду удовольствие, которое он испытывал при созерцании драгоценностей, судьба предусмотрела и это, заявив устами девы, что в таком случае он имеет право взять свой дар назад. Скорей в Холодный овраг к ждущей его юной прелестной деве! Ему нечего делать ни дома, ни на княжеском пиршестве, где для Игоря он обычный воевода, один из многих, о которых вспоминают лишь тогда, когда в них возникает крайняя нужда.
Свенельд положил кучку с источающими зелёный цвет украшениями обратно в тайник, по-прежнему видя перед собой улыбавшееся лицо Красы, сжал в кулак ладонь с оставшимися на ней драгоценностями, сунул его в бархатный мешочек и разжал. На подворье он подозвал старшего из прискакавших с ним дружинников, который, хорошо изучив нрав воеводы и понимая, что тот сейчас в состоянии, когда вряд ли останется дома, велел не рассёдлывать лошадей и ждать появления Свенельда.
