— Вы дворянин во втором поколении, и музыкант в первом поколении. В оркестре с вами играет Игорь Лундстрем — ваш брат. А ваши дети — кто они по профессии? — почти не сомневаясь в ответе и уже готовясь прощаться, задал я последний вопрос.
— У меня, к сожалению, детей не было… Но зато у моего брата — сын и дочь. У дочери четверо детей, у сына — трое, а четвертый в ноябре ожидается.
— И, конечно же, есть среди них музыканты…
— Только один, сын брата. Он скрипач. В камерном оркестре Большого театра. И из его детей один играет…
Оставшегося времени нам едва хватило на прощальные рукопожатия — и еще пару фотоснимков, сделанных на ходу, когда Олег Леонидович, не без труда, опираясь на палку, усаживался в машину. Всё-таки возраст давал себя знать, и нога его немного беспокоила, затрудняя ходьбу.
Расставаясь с замечательным гостем, я заручился обещанием Леши Зубова помочь мне с работой над будущим печатным текстом нашей беседы — в части музыкальных и некоторых других подробностей.
Свое обещание Леша честно выполнил.
1998 г.
«В дороге»
Максим Дунаевский
Вот бы назвать эти заметки — «Юность Максима»… А что — живя по соседству, разве мы еще тогда не могли встретиться? Пусть не за одной партой — не вполне одногодки все же — но, к примеру, где-нибудь в доме у друзей. И был бы повод начать эти заметки так: помню, в 63-м… нет, в 64-м, кажется… ну, и так далее.
Не случилось — тогда.
Свело время спустя годы и за много тысяч километров от родного города. Там же за эти годы перевернулся мир — привычный, устоявшийся, и, казалось, навсегда незыблемый. Перевернулся на наших глазах — хоть я и наблюдал за событиями из своего относительно благополучного американского далека, а Максим остается там до нынешних дней.
Итак — Дунаевский. Знакомо звучит? Не только потому, что его отец — Исаак Осипович. Максим Дунаевский — в нынешнем музыкальном мире имя само по себе уважаемое.
Максим не сегодня и даже не вчера достиг той поры, которую называют профессиональной зрелостью. Впрочем, наверное, и человеческой. И все же… и все же, беседуя с ним, можно ли обойти такую значимую персону, как его отец? Я показываю Максиму рукопись, пришедшую из Москвы: Надежда Репина приводит в интервью, взятом у ярчайшей звезды советского экрана 30-40-х годов Лидии Смирновой, ее рассказ о Дунаевском.
О том Дунаевском.
— Несколько лет назад режиссер Константин Воинов снял фильм, где в главных ролях были знаменитые в прошлом наши актеры — и Лидия Смирнова играла одну из главных ролей в этом фильме. Играла, как всегда, блестяще…
Рассказывая, Максим медленно перелистывал странички рукописи. Фотографию актрисы он задержал в руке и продолжал говорить, посматривая на нее время от времени.
— Я познакомился с ней именно на этом фильме. По роли Смирнова должна была там петь, но за нее спела другая певица. Помню, она нисколько не обиделась… Нас представил друг другу поэт, с которым я тогда работал, — Наум Олев. Он, надо заметить, большой шутник и, — имея в виду то, что Смирнова была чрезвычайно красивой в молодости, и то, что с моим отцом она встретилась на фильме «Моя любовь», а еще и то, что в свое время мой отец мимо красивых женщин не проходил, — Наум, знакомя нас, пошутил: «Вот, Лидочка, это Максим Дунаевский, он мог быть вашим сыном!»…
Обычно, знакомясь, я говорю: «Здравствуйте, я Максим Дунаевский». Мне отвечают: «А?!» Я говорю: «Да! Младший сын Исаака Осиповича».
Есть еще старший сын — мой брат, художник.
…Я же с детства, как говорят, пошел по музыкальной линии. Хотя, точнее, сначала — по спортивной. Музыкантом я стал лет в 11–12: захотелось заниматься музыкой после смерти отца. Он умер, когда мне было 10 лет… И я кончил, как положено, музыкальное училище, консерваторию, где учился у больших мастеров — Д.Кабалевского, А.Шнитке, Т.Хренникова. Окончив консерваторию, через год вступил в Союз композиторов, писал исключительно серьезную музыку. А потом, как говорят, «пепел отца застучал в мое сердце…» — и я пошел в эстрадный театр Марка Розовского. Пять лет мы проработали с ним вместе. Потом — театр Вахтангова, где я был дирижером. Потом — Московский мюзик-холл.
