Наиболее острая дискуссия развернулась по вопросу о членстве в партии. Суть разногласий заключалась в том, должен ли член партии активно работать в организации, выполнять ее решения и подчиняться дисциплине, или же можно, не принимая особых обязательств, ограничиться лишь «сочувствием» и материальной поддержкой движения. Этот, казалось бы, формальный вопрос имел принципиальное значение, и хотя на этом съезде Ленин не добился утверждения своего предложения, в состав руководящего партийного органа — газеты «Искра» большинством голосов были выбраны его сторонники.
Недовольный таким оборотом событий Троцкий обвинил Ленина в «якобинстве, деспотизме и терроризме», заявив, что он хочет превратить Центральный комитет в «комитет общественной безопасности», где будет играть роль Робеспьера. Ту часть интеллигенции, которая примкнула к меньшевизму, с ее мещанскими и филистерскими настроениями, с почти природным животным эгоизмом и трусостью, пугала решительность коллективного объединения в борьбе с самодержавием, требующая индивидуальной самоотреченности. И Грузия, в которой всегда были сильны националистические тенденции, не случайно превратилась впоследствии в «оплот меньшевизма».
Иосиф Джугашвили был прирожденный большевик. Он не скрывал непримиримого отношения к меньшевизму. Еще находясь в тюрьме, он вел острую полемику с социалистами-аграрниками и противниками «Искры». Эта полемика была столь сильна, что ее отголоски просочились на волю и, как уже указывалось, даже у жандармского управления создали впечатление его пребывания на свободе, «под надзором полиции».
Направляя очередной доклад в Департамент полиции 29 января 1903 года, ротмистр В. Лавров перечислял ряд местных социал-демократов и сообщал: «Через перечисленных лиц между прочим выяснилось, что в Батуме во главе организации находится состоящий под особым надзором полиции Иосиф Джугашвили, деспотизм Джугашвили многих, наконец, возмутил, и в организации произошел раскол, ввиду чего в текущем месяце в г. Батум ездил состоящий под особым надзором Джибладзе, коему удалось примирить враждующих и уладить недоразумения».
Повторим, что информация Лаврова о пребывании Иосифа Джугашвили на свободе не соответствовала действительности. К моменту его доклада, направляемого в Петербург, заканчивался десятый месяц тюремного заключения руководителя батумских рабочих, но противоречия в среде социал-демократов действительно имели место. В этом информаторы Лаврова не ошибались, и позиция Иосифа Джугашвили была известна его противникам.
И теперь его неожиданное появление в Батуме вызвало в рядах меньшевиков панику. Необыкновенная энергия, сила воли и талант организатора Джугашвили неизбежно должны были вызвать раскол и вырвать из-под влияния комитета активную часть рабочих, оставив «националов» у разбитого корыта. Первым травлю идейного противника начал лично меньшевик И. Рамишвили, возглавлявший в этот период Батумский комитет РСДРП.
Впрочем, Рамишвили защищал не только мировоззрение меньшевизма. Появление в городе Джугашвили потенциально угрожало самому Рамишвили, предопределяя неизбежное низвержение его с роли лидера и руководителя комитета. Поэтому агрессивно, не считаясь со средствами, он начинает избавляться от опасного «конкурента».
Травлю революционера, бежавшего из ссылки, Рамишвили ведет примитивно, но с усердием скандальной бабы, — почти не маскируя завистливой личной неприязни. «Меня, — вспоминала Н. Киртадзе-Сихарулидзе, — Рамишвили вызвал в комитет и стал кричать: «У тебя остановился Джугашвили?» — «Да», — отвечаю. «Должна прогнать из дома, в противном случае исключим тебя из наших рядов».
Когда Н. Сихарулидзе сообщила о своем разговоре с формальным главой комитета, Иосиф Джугашвили ушел с ее квартиры. Он обратился к Владимиру Джибути, но тот считал, что его жилье находится в поле зрения полиции, и устроил его у Трифона Джибладзе на Тифлисской улице. Здесь он тоже задержался недолго и вскоре перешел к помощнику врача Дмитрию Джибути, а затем к его брату С. Джибути.
