Герой А. Казбеги был решителен и жесток с врагами, отчаянно смел и благороден. И, став профессиональным революционером, Иосиф почти двадцать лет будет носить нелегальную кличку Коба, что означает «Неукротимый». Конечно, не следует преувеличивать роль литературного героя в жизни будущего революционера, но образ народного мстителя стал для юноши неким символом несгибаемого правдоборства, героического, доведенного до самопожертвования, правдолюбия.
Несомненно, что у каждого человека есть какая-то главная струна, определяющая звучание души и смысл собственного существования. Иосиф нашел его в том, о чем Николай Островский позднее напишет: жить так, чтобы «вся жизнь, все силы были отданы самому дорогому в мире — борьбе за освобождение человечества».
Нельзя умалять ту роль, которую в жизни Сталина сыграла литература. Именно она сделала его убежденным революционером. Она стала и одним из всепоглощающих его увлечений, пронесенным через всю жизнь; можно сказать, что чтение стало для него «неизменной страстью». Еще в Гори, когда его товарищи играли, он проводил отдых за чтением книг. И жизнь в семинарии не только укрепила его страсть, она определила и новые приоритеты. Соученик Иосифа рассказывал: «Тайно на занятиях, на молитве и во время богослужения мы читали свои книги. Библия лежала открытой на столе, а на коленях мы держали Дарвина, Маркса, Плеханова...»
Находясь позже в ссылках, Сталин постоянно жалуется в письмах на недостаток нужной литературы. В одном из писем он пишет «...и чем тут заняться при полном отсутствии или почти полном отсутствии серьезных книг?» Он просит выслать книги. Направленный для отбывания наказания в село Мироедиха, по прибытии он первым делом «конфисковал в свою пользу» оставшуюся бесхозной библиотечку утонувшего ссыльного Дубровинского, чем даже «вызвал недовольство других ссыльных».
Со временем он изобрел свою, почти неповторимую, систему быстрого чтения, при которой его внимание фиксировало прочитанный текст не строчками или абзацами, а целой страницей — по диагонали. Дар точной памяти и быстрота ориентации позволяли ему усваивать значительно больше знаний, чем другим людям. Его постоянно бодрствовавшему уму неизменно требовалась информация.
Биографы оправданно отмечают важное влияние на формирование его мировоззрения «чтения большого количества запрещенной литературы»: «Он куда глубже, — подчеркивает Чарльз Сноу, — чем любой западник, постиг роль писателей в XIX веке как неофициальной оппозиции». Впрочем, к разряду «запрещенной» в семинарии относилась вся литература, не входившая в программу богослужебной и несущая антирелигиозный заряд.
Для знакомства с ней семинаристы даже организовали кружок. Вступить в него Иосифу предложил учившийся на класс старше Сеид Девдориани. Это произошло, когда Сосо в числе некоторых учеников, ввиду слабого здоровья, перевели из общежития на отдельную квартиру. Он согласился на предложение не раздумывая. Теперь сочинение стихов прекратилось. Кружок был нелегальный, и первоначально в нем состояло десять человек.
Чем же занимались молодые «нелегалы»? Какие заповеди нарушали они? Что преследовалось церберами семинарии?
На скамье церковной обители оказывалось под запретом то, что в жизни являлось образцом новейшей литературы и отраслей науки. «В первом и втором классах, — рассказывал Симон Натрошвили, — мы читали главным образом художественную литературу и книги по естествознанию — геологии, биологии, физиологии, физике, химии и т.д. В третьем и четвертом классах (в 1896— 1898 гг.), кроме естествознания, главное внимание обращали на изучение истории культуры и политэкономии».
И все-таки это было тайное общество. Для своих секретных встреч семинаристы сняли комнату на Мамадавидской площади. На свои тайные занятия они собирались после обеда или в воскресные дни. Книги для чтения брали в обществе распространения грамотности, называемом «Дешевой библиотекой», или у «книжника». На чтении книг тифлисского букиниста Захара Чичинадзе выросло целое поколение грузинских социал-демократов. Но то, что первые понятия о пафосе народного восстания они черпали из художественных произведений о Великой французской революции, было естественно для своего времени.
