Сталин позже вспоминал: «Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими, пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они поставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта... Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который нас толкали меньшевики и эсеры. Мы решили отступить».
Его стремление перетянуть Совет на свою сторону оказалось безуспешным; ЦИК не желал оценить добрую волю большевиков. Узел партийных противоречий власти стали разрубать вооруженным способом Днем 5 июля во дворец Кшесинской явилась делегация ЦИК во главе с меньшевиком Либером. Она предъявила большевикам ультиматум: убрать броневики и караулы от особняка и увести матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт.
Чтобы придать вес своим требованиям, эсэро-меньшевистская коалиция принялась бряцать оружием. Ранним утром 6 июля колонны лояльных властям войск с броневиками и пушками стали стягиваться к особняку Кшесинской и Петропавловской крепости. Около 9 часов помощник командующего округом, член военного штаба ЦИК эсер Кузьмин, угрожая штурмом, потребовал от большевиков покинуть особняк и освободить крепость.
Ведя в эти дни многочисленные переговоры, Сталин проявил исключительную выдержку, стараясь смягчить ситуацию, придать ей менее острый характер. Он понимал, что уступки неизбежны, и принял требования оппонентов «при условии, что ЦИК Советов» будет охранять большевистские «партийные организации от возможного разгрома».
Центрисполком дал такие гарантии и не стал настаивать на развертывании боевых действий. Однако, как все мелкие, но тщеславные люди, переполненный в этот момент ощущением собственной значимости, военный руководитель эсеров Кузьмин рвался в бой.
Впрочем, немного повоевать был не прочь и гарнизон Петропавловской крепости. На плечи Сталина легла непростая миссия успокоить пыл революционных матросов. Он успешно справился с ней. «Центральный комитет нашей партии, — вспоминал Сталин, — решил всеми силами избегать кровопролития. ...Комитет делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя». Убеждая моряков, он объяснял, что они подчиняются не Временному правительству, а руководству Советов.
Позже, рассказывая о ходе переговоров в эти дни, Сталин поясняет: «Кузьмин недоволен, что штатские своим вмешательством всегда ему мешают, и неохотно соглашается подчиниться настоянию Центрального исполнительного комитета Советов. Для меня очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы дать «урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали выполнить их вероломный план».
В эти июльские дни Сталин демонстрирует незаурядные дипломатические способности. Но, ведя многочисленные переговоры, касающиеся самых неприятных и неудобных тактических ситуаций, он не лавирует и не лицемерит. Это был вынужден признать даже ненавидевший его Троцкий. Выдавливая это почти сквозь зубы, он впоследствии констатирует, что «во время переговоров с противником Сталин никогда не втирал ему очки».
Однако, согласившись на условия большевиков, Центральный исполнительный комитет Советов проявил откровенное вероломство. ЦИК не выполнил взятых на себя обязательств. Приняв уступки большевиков за признак капитуляции, эсеро-меньшевистско-кадетская коалиция перешла к открытым репрессиям
Это был удар в спину. Утром 6 июля власти разгромили типографию «Труд», где печатались большевистские и профсоюзные издания. Начался обыск в помещениях ЦК, ПК и Военной организации партии во дворце Кшесинской. Тем временем в городе прошла массовая манифестация с участием более полумиллиона человек. Временное правительство решило уже не церемониться больше с народом. Ему следовало преподнести урок. И он был жесток, на Невском и в ряде других мест мирная демонстрация была обстреляна из пулеметов, в городе появились убитые и раненые.
Описывая обстановку этого периода как фактический «ввод осадного положения», Сталин отмечает: «На улицах войска, усмиряющие непокорных... Подозрительные арестовываются и отводятся в штаб. Идет разоружение рабочих, солдат, матросов». Примечательно, что демонстранты не предприняли ни одной попытки захвата правительственных или общественных учреждений. Хотя при тех силах, которыми они располагали, можно было «перевернуть» весь город, тем более что в руках народа имелся не «булыжник — оружие пролетариата», а боевые винтовки. Но удерживаемые большевиками рабочие не пошли на обострение ситуации.
