Обсуждение затянулось, а ситуация на улице продолжала накаляться. У особняка Кшесинской, где находились ПК и ЦК большевиков, собиралась толпа. Вскоре сюда подошло «несколько полков со знаменами и лозунгами «Вся власть Советам!». Попытки Лашевича и Кураева уговорить собравшихся разойтись потерпели провал. В это же время с требованием передачи власти Советам огромная масса народа собралась и у Таврического дворца, где совещался ЦИК. Члена ЦИК эсера Чернова схватили люди в форме матросов, требуя, «чтобы он немедленно провозгласил Советскую власть».
Пока Сталин вел переговоры с руководителями Исполкома, Зиновьев и другие руководители до поздней ночи выступали перед собравшимися, пытаясь сбить накал страстей и не допустить восстания, объясняя несвоевременность и опрометчивость такого шага.
Неожиданное выступление солдат и рабочих поставило руководство большевиков в сложную, почти безвыходную ситуацию. Казалось бы, она отвечала букве и духу революции. Выдвигаемый ими на протяжении последних месяцев лозунг «Вся власть Советам!», призывавший к свержению Временного правительства, обретал статус революционной легитимности, освященной народным волеизъявлением. Однако сами «вожди» Советов, повязанные с правительством круговой порукой Февраля, устранения Временного правительства не желали. Ворон ворону глаз не выклюет — власть и так находилась в одних руках.
Конечно, встретив сопротивление руководства Советов, большевики могли переориентировать спонтанное выступление солдат и матросов на вооруженное восстание, но, несмотря на знаменитое и эффектное заявление Ленина о готовности его партии взять власть, большевики не могли пойти на такую меру. Взять власть, не имея надежных союзников, означало в скором будущем потерять ее; временная победа стала бы пирровой.
В этот период большевики действительно не хотели форсирования событий, они не стремились к единоличному захвату власти. Они отдавали себе трезвый отчет в том, что их противники, обладавшие еще достаточной силой, сразу же обвинили бы их в насильственном свержении законного правительства и, опираясь на армию, смели бы большевиков. В существующей обстановке удержать власть «в одиночку» не представлялось возможным.
Но было еще одно обстоятельство. Как и все участники реальных процессов того периода, большевики еще не утратили иллюзий революционного романтизма. Они действительно рассматривали членов левых партий как союзников. Неудобных, но реальных, как и они сами, участвовавших в борьбе с самодержавием, прошедших те же царские тюрьмы и ссылки. И как ни были сильны идейные противоречия между большевиками, с одной стороны, и меньшевистско-эсеровской коалицией — с другой, они еще не превратились в антагонистические.
Заседание ЦК большевиков продолжалось всю ночь. Мнения разошлись. К утру было принято решение: продолжить переговоры с Центрисполкомом, а спонтанный порыв революционных солдат и рабочих перевести в русло «мирной демонстрации под лозунгом: «Вся власть Советам!» Утром 4 июля с балкона особняка Кшесинской перед собравшимися у штаба большевиков выступил Ленин. Затем делегация от рабочих Петрограда — 90 делегатов от 54 заводов — отправилась в Центральный исполком Советов, где вручила требование о немедленном взятии власти Советами, заключении демократического мира и передаче земли крестьянам. Однако ЦИК Советов упорно отказывался от предлагаемой возможности обретения всей полноты власти.
К 10 часам вечера 4 июля «для защиты Таврического дворца от большевиков» ЦИК вызвал солдат верного правительству Волынского полка. Провал июньского наступления создал не только опасность политического переворота в столице, но и реальную угрозу сдачи фронта. Эти два главных вопроса стали предметом обсуждения Центрисполкомом. Заседание шло, не прерываясь. Был сделан резкий крен вправо.
К двум часам ночи 5-го числа ЦИК предоставил полномочия министрам-социалистам для «борьбы с анархией» и принял решение о возвращении в правительство кадетов. В городе было объявлено военное положение и создан эсеро-меньшевистский штаб. В этой накаленной, почти истеричной обстановке Сталин возобновил переговоры с Центрисполкомом. Он осознавал, что их исход будет выигрышным, если противник превратится в союзника. Он предложил компромисс
