Впрочем, «осторожность» с публикацией ленинских писем объяснялась еще и дипломатическими причинами. Сама возможность приезда Ленина из-за границы была под вопросом. В этот период большевики вели сложные переговоры с Чхеидзе в отношении возвращения Ленина в Россию, и радикализм его тезисов вряд ли способствовал бы успешному урегулированию этого далеко не простого вопроса.
Переговоры завершились положительно. Договоренность была достигнута, и Ленин приехал из эмиграции 3 апреля. Сталин встретил лидера партии на пограничной с Финляндией станции, в Белоострове, по дороге он рассказал о положении в столице. Приезд Ленина стал поворотным пунктом в революционной стратегии большевиков. Поднявшись на броневик, над толпой встречавших его людей, он провозгласил лозунг «Да здравствует социалистическая революция!» Да, Ленин нашел те слова и ту идею, которые впоследствии «потрясли» и изменили мир.
Но тогда на Финляндском вокзале пролетевшие над головами собравшихся эти слова не поняли. По признанию Молотова, этот лозунг не поняли и на следующий день, когда 4 апреля на состоявшемся собрании большевиков Ленин выступил с докладом: «О задачах пролетариата в данной революции». Молотов вспоминал, что он «говорил: теперь опасность у нас в этих старых большевиках, которые не понимают того, что у нас новый этап. Они думают, что у нас демократическая революция. А мы должны идти к социалистической революции! И вот все мучили головы: как это — к социалистической революции?»
В этом неожиданном для всех взгляде на события, в способности видеть существо явлений и процессов в перспективе, и заключался талант Ленина. В своем докладе он обосновал курс на отказ от борьбы за парламентскую республику. Целью борьбы, провозгласил он, должна стать «республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху». Лозунгом этой политической борьбы стал призыв: «Вся власть Советам!»
План Ленина, изложенный в «Апрельских тезисах», предусматривал национализацию всей земли и передачу ее в распоряжение Советов батрацких и крестьянских депутатов, объединение банков в общегосударственный, установление рабочего контроля над производством и распределением. Для достижения этих целей он не ставил задачу немедленного свержения правительства, а предлагал добиться преимущества в Советах. Позиция Ленина оказалась неожиданной. Она заставляла пересматривать привычные, устоявшиеся взгляды. Разрушала тот наивный мистицизм, который скрывался за казавшимся счастливым словом — «демократия». Это давалось непросто: инерция утвердившихся убеждений привычно тяготеет к консерватизму.
С критикой ленинских предложений выступили Каменев, Калинин и ряд других участников совещания. Безоговорочно Ленина поддержали немногие. В их числе были Молотов и Шляпников. Сталин тоже высказал несколько критических замечаний. «У него сомнения некоторые были, — говорил позже Молотов. — Он с некоторой выдержкой думал, более тщательно. Ну а мы были помоложе, проще подходили к делу, поддерживали Ленина без всяких колебаний... Что-то его (Сталина) беспокоило».
Сталина тревожил вопрос войны и мира. По словам Молотова, в этот период: «У него были мысли по вопросу о мире, он размышлял над этим и искал ответы на вопросы в начале марта». Эти размышления Сталина свидетельствуют о взвешенности его оценок, осознанном, а не «лакейском» следовании за Лениным. Неколебимо признававший авторитет основателя и вождя партии, он имел свою точку зрения на события. Его тревожила возможность германского вторжения.
Его колебания были оправданны. История показала, что именно вопрос о мире был в это время камнем преткновения всех политических сил. Он стал наиболее болезненным для большевиков после завоевания власти. И хотя в 1924 году Сталин признал свою позицию по этому вопросу «глубоко ошибочной», отмечая, что «она плодила пацифистские иллюзии, лила воду на мельницу оборончества и затрудняла революционное воспитание масс», он был прав, усомнившись в возможности безболезненного выхода из войны и одновременного перехода к новому этапу революции.
