Власти отреагировали без промедления. Енисейское ГЖУ немедленно сделало запрос туруханскому полицмейстеру о сумме полученных И. Джугашвили денег, и на следующий день (30 января 1914 г.) И. Кибиров докладывал: «Сообщаю Вашему высокоблагородию, что на имя административно-ссыльного Иосифа Джугашвили в туруханском почтовом отделении получено три перевода по телеграфу, один из Петербурга от Т. Виссарионовича Джугашвили на 50 руб., второй из Тифлиса от Александры Семеновны Монаселидзе на 10 руб. и третий из Петербурга от А.Е. Бадаева на 25 руб., всего 85 руб. (курсив мой. — К. Р.), и Джугашвили лишен казенного пособия за февраль, март, апрель, май, июнь и июль 20 дней, хотя Джугашвили их еще не получил из почты, но это обстоятельство, по моему мнению, не может препятствовать лишению пособия».
Да. В конце февраля он все же получил так долго ожидаемые деньги, но одновременно его лишили казенного содержания на шесть месяцев вперед. И все же поступившая, в конце концов, эта незначительная сумма дает ему повод вернуться к своим планам. Он не отбрасывал мечты о побеге.
Но, как писала Швейцер: «Условия Туруханского края для побега были неимоверно тяжелыми». Действительно, за время короткого полярного лета навигация была непродолжительной. Зимой можно было передвигаться только на нартах, запряженных собаками или оленями. Снег выпадал в человеческий рост. Три месяца в году разбросанные на отдалении станы были совершенно изолированы от внешней жизни. Всякая связь с внешним миром обрывалась: осенью приходилось ждать санного пути; весной движение прекращалось потому, что собаки и нарты проваливались в желеобразное месиво рыхлеющего снега.
Но, вглядываясь в карту, Иосиф Джугашвили снова начинает вынашивать мысли о побеге. И его план необычен. Он понимает: подняться вверх по стремительному и многоводному Енисею против течения можно только на пароходе, но это означало, что его перехватят на первой же пристани. Поэтому он полагает покинуть место ссылки не через центральную Сибирь. Его план предусматривал спуститься вниз по реке до Северного Ледовитого океана и далее, пароходом, через Карское и Баренцево моря пройти в Европу. Конечно, это был смелый, можно сказать, дерзкий план, и его исполнение требовало денег. Причем немалых.
Для осуществления своего замысла он решает заняться иностранными языками. И 27 февраля 1914 года в письме во Францию некоему Г. Белинскому он пишет: «Т-щ! По слухам, в Париже существует «Общество интеллектуальной помощи русским ссыльным», а вы, оказывается, состоите его членом. Если это верно, прошу Вас прислать мне франко-русский карманный словарь и несколько № какой-либо английской газеты. Ваш адрес получил от ссыльного Бограда. Сведения обо мне, если они Вам понадобятся в связи с присылкой книг, можете получить у Ю. Каменева, коему, кстати, шлю свой сердечный привет. Административно-ссыльный — Иосиф Джугашвили...».
Его план оригинален и смел, но ему не суждено было осуществиться. Еще накануне, 24 февраля, секретный сотрудник Енисейского разыскного пункта «Кирсанов» донес: «Гласно-поднадзорные Джугашвили и Свердлов предполагают с места высылки бежать. Если не удастся на юг, то на первом же ожидающемся летом к устью Енисея пароходе».
На донесении сексота была начертана резолюция: «Джугашвили и Свердлова выселить на станок севернее с. Монастырского, где нет других ссыльных, и специально для наблюдения за ними приставить двух надзирателей». Это была очевидная «роскошь» — не каждому ссыльному «предоставляли» персонального жандарма. И, чтобы воспрепятствовать побегу, его загоняли «на 80 верст севернее Полярного круга» и «на 200 верст севернее» прежнего места пребывания.
Таким образом, неугомонный член ЦК партии большевиков получил от властей персональный «угол» в империи и личного «охранника». «В марте 1914 г., — рассказывал позже местный житель
Иван Тарасеев, — из станка Костино в Курейку привезли ссыльных И.В. Сталина и Я.М.Свердлова. Привезли на двух лошадях надзиратель Лалетин и возчик. Возчик в Курейке знал только двух Тарасеевых, а поэтому заехал на квартиру Тарасееву Алексею Яковлевичу».
