Толпа с фонарями замерла. Вместо ожидавшегося глухого рокота, раздался вдруг истерический, срывающийся визг. Кричал мужчина, отчего было особенно не по себе.
Полковник молча двинулся дальше.
— Это просто помешал, собака, а так в общем слышно, — пытался зачем–то оправдаться майор.
— А это что?
Двухстворчатые металлические двери. Распахнутые. За ними ощущается большой и не пустой объем. Фонари дружно ударили в глубину. Люди и ящики. Горы ящиков. Они высились монолитной стеною и чувство не прощупывало глубину этой кладки. У подножия ее валялось десятка два распотрошенных. У одного из вскрытого брюха торчали наружу ошметки промасленной бумаги и вываливалась гора липких металлических банок.
— Тушенка, — пояснил майор, — эн зэ.
Сидящие между ящиками люди закрывались одной рукой от непрошенного света, другой набивали рты консервированной едою. Кто–то плакал, не умея открыть скользкую банку. Кто–то порезался осколком стекла и теперь удивленно смотрел на свои окровавленные руки. Сидевший в луже спиртного бородатый юноша, напевал знакомую мелодию.
— А теперь, — сказал Дрынов, когда они вернулись в коридор, — самое пожалуй, интересное.
Колпаков молча последовал за ним, переступая лежащих на полу, как турист, через индийских нищих.
Еще одна двухстворчатая дверь.
— Назначение этого помещения нам с налету установить не удалось. Отовсюду торчат провода, силовые кабели, телефонные шкафы.
Зал поражал воображение, он был не меньше ста метров в длину и таких же ста в ширину. Высотою в полтора человеческих роста. Пять или шесть естественных колонн подпирали негладкий потолок.
— Может, командный пункт, может еще что.
Лучи фонарей достигали противоположного края обессиленными.
Пол был усыпан малоподвижными телами.
— Основная часть здесь, — продолжал объяснения Дрынов, — понатаскали со склада одеял. Тут воздух почище, похоже есть вентиляция.
Сонное подземное царство частично проснулось, лучи фонарей, как бы переворачивали лежащих, они старались подставить вторжению спину, зарывались головами в суровую ткань, рыдали, ругались, пели. Кто–то крикнул «облава!», но это слово не произвело сильного действия. Несколько шатающихся фигур выползло из недр наркотического народа и попыталось вступить с полковником в переговоры. Начали они с выдвижения претензий. Они кричали, что их обманули. Они не получили того, что им обещали, их держат здесь, как последних скотов! Они хотят отсюда уйти. Но крики эти были слабы, речи путаны, глаза слезились, неведомый ветер качал высохшие, выжатые фигуры.
— Это все, майор? — отвернулся от них Колпаков.
— Нет, тут еще полно помещений, всякие комнатки, комнатушки. Склад противогазов, склад одеял, дымовых шашек, зачем они здесь? Кухня с электрическим плитами, прачечная, резервуар для воды. Везде мы находили по паре–тройке этих. А вот чтобы, как вы говорили, роддом, такого нет, хотя женщин здесь много, не меньше трети.
— Вы исследовали весь бункер, как я понимаю.
— Так точно, только бункер, это не все подземелье.
— Вот именно.
— Виноват, не понимаю.
— То что вы здесь нашли, это муляж! Или может быть что–то, вроде чистилища.
— Чистилища? — майор поднял брови выше, чем ему полагалось по чину.
— Да, здесь поступившие торчки проходят что–то вроде отбора, только после этого их переводят в Замок.
— Мы прилетели на самолете, — пролепетал представитель лежащих, вваливаясь в разговор. Сержанты его живо вывели.
Дрынов почесал потный затылок.
— А вдруг он их просто истребляет?
— Что значит, истребляет?
— Собирает вместе, всех безнадежных и дает сообща сгнить. Санитария. А мы слишком сложно обо всем этом думаем. Роддом и прочее.
Полковник задумчиво посмотрел на мыслящего майора.
— Расширяйте район поисков, обследовать все подземелье.
— Мы прилетели на самолете, поймите, на самолете!
