4. Английские нецензурные ругательства.
5. От англ. слова speed, имеющего два значения: «скорость» и «удача».
Глава 13
Летом 1953 года наступил час, когда выпавшее на долю Джо Ди Маджо испытание быть ухажером звезды доконало даже любимца американцев. Жениховские ухаживания длились уже больше года, а пресса по-прежнему не унималась и продолжала пережевывать эту любовную историю. Мэрилин на Дохени-драйв, нефешенебельной стороне бульвара Заходящего солнца, сняла скромную трехкомнатную квартиру, устроиться в которой ей помогала Джейн Рассел.
Квартира на Дохени на много лет станет местом уединения и любовным гнездышком с Ди Маджо — так это будет названо прессой. Мэрилин позаботится о том, чтобы публика знала, что Ди Маджо привез туда кое-что из своей одежды. Своему другу, репортеру Сиднею Сколски, отныне она будет говорить, что спешит домой, чтобы приготовить еду своему мужчине. Сколски, как ему и подобает, поделится с читателями подробностями: Джо научил Мэрилин готовить спагетти, они пьют вино, и Мэрилин уже знает несколько слов по-итальянски. Джо нравится смотреть телевизор, сообщал Сколски, отрывается он от экрана только для того, чтобы дать своей даме совет, типа: «Против рекламы ничего не имею, детка. Делай деньги».
В конце весны 1953 года возле рыбацкой лодки в заливе Бодега, к северу от Сан-Франциско, был найден мертвым брат Ди Маджо, Майк. Мэрилин вместе с Ди Маджо поехали на север, на семейную встречу, состоявшуюся вслед за похоронами. По Голливуду разнесся слух, что горе Ди Маджо наконец-то распахнуло сердце Мэрилин навстречу прославленному спортсмену. Она созрела для замужества с ним, хотя и не такого уж поспешного.
По пятам толков о браке пришла другая, противоположная новость: они поругались и были на грани разрыва. Гордому Ди Маджо Мэрилин доставляла унижения не меньше, чем блаженства. Ему была ненавистна дурацкая реклама, и он терпеть не мог манеру Мэрилин афишировать свое тело. Он не захотел присутствовать на церемонии награждения «Фотоплея», где Мэрилин выставляла себя на всеобщее обозрение: итальянские женщины так бы не вели себя. Его, изнывавшего от тоски, заметили, когда он поджидал Мэрилин, надеясь сразу увезти ее домой. Теперь нам известно, что самым худшим тогда было то, что у Мэрилин один любовник сменялся другим. Если до Ди Маджо долетали даже отдельные слухи, то вызывает удивление, как ему удавалось сохранять самообладание. К Мэрилин он испытывал чувство собственника и ревновал ее ко всем голливудским друзьям, невзирая на пол.
Наташа Лайтес, репетиторша Мэрилин, призналась как-то: «Впервые я увидела его, когда вечером зашла к ней на Дохени-драйв. Я невзлюбила его сразу, как только он открыл дверь, — скрытный и скучный на вид человек. Она познакомила нас. С того дня прошло только Две недели, когда я однажды позвонила Мэрилин и трубку снял Ди Маджо. Он сказал: «Я думаю, что, если вам угодно связаться с Мэрилин, лучше позвонить ее агенту...» Тогда у нее не хватило мужества дать ему отпор».
Лайтес, в свою очередь, испытывала нечто большее, чем просто ревность. Джордж Мастерс, парикмахер Мэрилин позднего периода, очень хорошо знал обеих женщин. Наташа, по его словам, однажды сказала Мэрилин: «Ты изумительна, и я люблю тебя». На что Мэрилин как будто ответила: «Не нужно любить, Наташа, просто учи меня».
Генри Розенфельд, доверенный друг Мэрилин в Нью-Йорке, полагал, что любовь учительницы к своей ученице не пользовалась взаимностью. Как следует из его воспоминаний, Мэрилин якобы заметила однажды: «Господи! Если бы у меня был член, Наташа никогда бы не оставила меня».
Наташа Лайтес первой приводит сведения, согласно которым Ди Маджо в частной жизни сильно отличается от Ди Маджо, известного американской публике. Лайтес говорила: «На протяжении всех тех месяцев 1952 и 1954 года она звонила мне и днем и ночью, иногда в слезах, и жаловалась на его отвратительное поведение».
В конце лета 1953 года Мэрилин сошла с поезда в Джаспере, в Канадских Скалистых горах. Ей предстояло сниматься в картине «Река, с которой не возвращаются». Партнером ее должен был стать Роберт Митчум. Съемки фильма так сильно отставали от графика, что Митчум окрестил его «Картина, с которой не возвращаются». Мэрилин, несчастная в любви и тяготившаяся вынужденным пребыванием в столь отдаленной местности, сначала казалась скрытным, ушедшим в себя человеком. Джим Бей-кон, которого попросили взять у нее интервью до отъезда из Лос-Анджелеса, был поражен. «Волосы ее были спутаны, — писал он. — Лицо ее было покрыто застывшим кремом, брови были размазаны. По настроению это была все та же знакомая Мэрилин, но внешне она казалась дочерью Дракулы. После этого я еще долго не мог прийти в себя».
