«Можно ее назвать глупой? Нет, моя молодая подружка Мэрилин была, как лиса, — говорит Шелли Уинтерс. — Тот вечер мы отметили в ночном клубе, в какой-то момент она собиралась уже подскочить, чтобы идти танцевать с Митчумом румбу. «Бога ради, Мэрилин! — сказала я ей. — Сядь! У тебя же сломана нога!» — «О, да. Я совсем забыла», — сказала она и со смехом уселась Митчуму на колени».
Проказница не только укротила Отто Преминджера, но и всполошила Ди Маджо. По словам Мориса Золотова, который брал у Мэрилин интервью год спустя или около того после описываемых событий, он позвонил ей в тот вечер, когда она затеяла свою мистификацию с травмой. Она плакала, и на другой день приехал Ди Маджо, привезя с собой своего доктора. Кроме него, Ди Маджо привел человека, давно ставшего его тенью, билетного маклера из Нью-Йорка Джорджа Солотэра. В канадской глухомани они смотрелись странноватой парочкой: Ди Маджо в спортивном костюме, вооруженный рыболовными снастями, и бредущий следом Солотэр в темных очках и фетровой шляпе.
На природе Ди Маджо всегда чувствовал себя свободнее, чем в сюрреалистической атмосфере Голливуда. С сигаретой в зубах он без толку толкался на площадке, иногда помогая съемочной группе да фотографируя Мэрилин. Иногда пара ходила ловить рыбу, беря с собой десятилетнего Томми Реттига, игравшего в фильме роль сына Митчума. Как-то мальчик признался Мэрилин, что, по словам его священника, ему не возбранялось работать с такой «женщиной, как вы», но только не общаться. Пораженная смыслом сказанного, Мэрилин изо всех сил старалась завоевать его расположение. Дети, похоже, все больше занимали ее ум.
Однажды вечером в поезде, специально нанятом для доставки участников съемок, гример Уайти Снайдер спросил Мэрилин: «Почему бы тебе не выйти замуж за этого даго1 и не наплодить кучу детей?»
«Может быть, так оно и будет», — отозвалась актриса.
В дни пребывания Ди Маджо на съемках пара как-то в выходные исчезла, дав повод для сплетен. Поговаривали, что влюбленные собираются тайно пожениться. Вскоре Мэрилин начала ездить в гости к Ди Маджо на Бич-стрит в Сан-Франциско. Этот дом он купил за 14000 долларов на заре своего успеха. Хозяйничала в нем его сестра Мария. Иногда влюбленная парочка вставала до рассвета и шла на рыбалку. Мэрилин упаковывалась в джинсы, кожаную куртку и шарф. Узнавали их редко. А когда все-таки узнавали, Ди Маджо сердито обещал репортерам «поколотить их». На просторе вольготной жизни в его доме Мэрилин испытывала редкостное для нее умиротворение.
День всех святых в тот год писатель Ли Белсер провел с новой, более спокойной Мэрилин. Она праздно ходила по квартире на Дохени-драйв, сокрушалась по поводу кошачьих криков, доносившихся с улицы, да время от времени выходила на звонки в дверь, подавая завернувшим в ее дом детям домашнее печенье и яблоки. Печенье испекла сестра Ди Маджо. Главным предметом их разговора был Джо.
«По мере того как опускались сумерки, — заметил Белсер, — возраст звонивших в дверь гостей Мэрилин становился старше. Мэрилин попросила подходить к двери меня, и тогда началась настоящая потеха. Я ходил и открывал дверь Мэрилин Монро, отваживая от ее жилища всех этих взрослых оболтусов в одеждах привидений».
В последние недели 1953 года Мэрилин блеснула своим исчезновением, опять затеяв игру с прессой и студией. Она должна была начать сниматься в картине «Розовые колготки» (Pink Tights). Ее партнером в фильме должен был стать Фрэнк Синатра. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы заставить ее работать. После Рождества, когда Ди Маджо подарил ей норковое пальто, Мэрилин дала о себе знать по телефону, объявив, что намерений выходить замуж у нее нет. Тем временем посыльный Ди Маджо прибыл в Лас-Вегас для подготовки брачной церемонии в местном отеле, но приготовления были отменены.
На другой день в Лос-Анджелесе за неявку Мэрилин на работу было объявлено о ее увольнении. Мэрилин, теперь хорошо знавшая силу своей власти, и пальцем не пошевелила, чтобы предпринять какие-либо действия. Она решила, что «Розовые колготки» совсем не то, что ей было нужно.
