Оказавшись в такой глухомани, Мэрилин часто пряталась за маской жира, который не смывала, даже отправляясь в ближайший город. Уайти Снайдер, гример, которому она доверяла, однажды не вытерпел и сказал ей: «Сними эту гадость с лица. Ты пугаешь людей».
Единственным человеком, кого это не пугало, был Роберт Митчум. Впервые он услышал о Мэрилин на заводе во время войны от Джима Дахерти, ее первого мужа. Он играл в фильме крутого парня, любовника певицы из бара, роль которой исполняла Мэрилин. После съемок Митчум приглашал ее присоединиться к шумным и изобильным возлияниям, что в конечном счете помогло ей выйти из оцепенения. В результате на свет появилась вереница непристойных анекдотов, которые иногда и сегодня еще можно услышать.
Съемки картины «Река, с которой не возвращаются» были делом по-настоящему трудным. В ней были сцены, связанные со спуском по бурным водам реки на плоту, от которых волосы вставали дыбом. По настоянию режиссера, играть их следовало без дублеров, поэтому не обошлось без происшествий, как настоящих, так и мнимых.
Сначала Мэрилин в высоких сапогах свалилась в воду. В сапоги набралась вода, но участники съемочной группы с помощью Митчума вытащили ее. В газетах появились заголовки: «МЭРИЛИН МОНРО ЕДВА НЕ УТОНУЛА». В другой раз, как следует из воспоминаний дублера Нормана Бишопа, «Мэрилин и Митчум решили покататься на плоту, и проклятая штуковина наскочила на порог и каждую секунду грозила перевернуться». Бишоп вместе с коллегой добрались до него на спасательной лодке, но съемочный день был безнадежно потерян.
Третий случай произошел 20 августа и тоже нашел отклик в газетных заголовках. На этот раз они гласили: «МИСС МОНРО ПОВРЕЖДАЕТ В КАНАДЕ НОГУ». Но о подробностях ни одна из газет не сообщала и все потому, что происшествия как такового не было. Мэрилин раньше имела с режиссером Отто Преминджером стычки, и, похоже, теперь она решила отыграться на нем. Но актриса Шелли Уинтерс, которая когда-то жила с Мэрилин, вскоре обнаружила обман.
Уинтерс, принимавшая участие в съемках другого фильма, проходивших поблизости, приехала на съемочную площадку, чтобы повидаться с Мэрилин. Вместе с сотней туристов, собравшихся поглазеть на работу киношников, она наблюдала за Мэрилин, стоявшей на плоту, привязанном к причалу. Съемки этого эпизода заняли практически весь день. «Мэрилин, — вспоминает Уинтерс, — делала то, что она обычно делает, когда находится в состоянии смятения. Она просто открыла рот и улыбалась всему, что попадалось ей на глаза. Преминджер начал грязно ругаться, смысл его слов сводился к тому, что она так бездарна, что ей следовало бы заниматься своей первой «профессией». Мэрилин ни разу не удостоила его взглядом; только ее улыбка стала более застывшей».
Когда съемка закончилась, Уинтерс помогла Мэрилин сойти на берег. Она заметила, что Мэрилин слегка поскользнулась. «Будь осторожна, — предупредила она Мэрилин, — иначе на этом скользком причале можешь сломать ногу». Это предупреждение послужило для Мэрилин подсказкой. Когда лимузин подъехал к отелю, она сказала Уинтерс: «Я не моту выйти. Я сломала ногу». Тут же вызвали сильных мужчин и пригласили врачей. Уинтерс дала Мэрилин перкордан, болеутоляющее средство, и двойную порцию водки. Потом она слушала, как звезда вела междугородный разговор с директором студии Даррилом Зануком. Она великодушно пообещала шефу, что, несмотря на «изрядную болезненность», постарается довести съемки до конца.
Уинтерс вспоминает: «Но мне не показалось, что она страдает от боли». Потом Мэрилин, Митчум и Уинтерс с удовольствием съели на обед омаров, как следует приправив их спиртным.
На другое утро на частном самолете из Лос-Анджелеса прилетел целый отряд докторов. Поскольку на рентгеновском снимке перелом обнаружен не был, светила вежливо предположили, что, «вероятно», имело место растяжение. Мэрилин настаивала на том, чтобы наложили гипсовую повязку, утверждая, что не может передвигаться без костылей. После дорогостоящего простоя — с обряженной, как инвалид, Мэрилин и Преминджером, воплощавшим любезность, — съемки возобновились.
