"Убить Марагара. Статую Спящего — сбросить с пьедестала. Тогда она разобьется на куски и бог погибнет".
Легко сказать — сбросить с пьедестала! как тут сбросишь, если вокруг — цела туча прислужников, того и гляди заметят, что Конан не из их числа. За себя киммериец не боялся — был уверен, что сумеет прорваться, но вот этот премилый веночек на шее… Кром! До чего же эти колдуны спесивы и самолюбивы! Всегда стремятся, чтобы грязную работу за них делали другие…
Конан уже совсем было решили идти напролом, то есть долбануть верховного жреца по голове палицей, когда на ступенях лестницы внезапно раздались крики.
— Пропустите! Пропустите! К великому мастеру! Спешное известие! Пропустите!
Гонец вопил так громко, что Марагар даже приподнялся со своего рассохшегося трона.
Расталкивая растерянных стражников, по ступеням в зал кубарем скатился гонец. Глаза его горели безумным огнем, одежда была изорвана и перемазана желтым. Конана тотчас же узнал ту самую глину, на которой разыгралось его сражение с упырихой.
Не требовалось особых усилий, чтобы догадаться, о чем шепчет гонец на ухо великому мастеру Марагару.
Верховный Жрец позеленел. Не в силах сдержать себя, он вскочил, резко толкнув черного вестника всей пятерней в лицо. Служитель Спящего не произнес ни слова, однако палачи все поняли по-своему, мигом разложив гонца и принялись усердно лохматить ему спину плетьми.
— Великий мастер, за что?! — взвыл бедняга, однако Марагару было явно не до воплей какого-то жалкого мужика. Брови его сошлись. Конану не требовалось никакой чародейской силы, чтобы прочесть сейчас мысли верховного жреца.
Купленный Бог погиб! Чаша валяется в грязи, расколотая и вскрытая! Ученики Торгующих Богами убиты! Едва ли те, кто держит в своих руках этот странный промысел, оставят подобное без последствий… Как бы это ни было, получать еще одного врага Марагар явно не хотел. Он трижды хлопнул в ладоши. Подскочили несколько посыльных; получив какие-то приказы, тотчас умчались в разные стороны.
Под ударами выл незадачливый вестник. Про него, похоже, все забыли, и палачи, не получая знака остановиться, знай себе взмахивали плетками.
Конан продолжал наблюдать. Притаившись в тени за колонной, рядом со сваленными грудой какими-то кожаными мешками, он видел, как посыльные привели к трону Марагара трех жрецов помладше. После этого охрана без всяких церемоний отогнала суетящихся мужиков подальше от трона.
Совещание длилось недолго. Получив торопливые и угодливые кивки сподвижников, Марагар поднялся, простерев руки в знак того, что желает говорить.
В зале тотчас воцарилась мертвая тишина. Умолк даже поротый гонец. Жрец начал речь; очевидно, он пользовался какой-то магией, доносившей его негромкий голос до каждого, кто был сейчас в этом зале.
— Возлюбленные братья, служители Спящего! Прискорбную весть должен сообщить я вам. Бог в Чаше, который должен был помочь нам пробудить Спящего, не появится здесь в должный срок. Мне придется покинуть вас, дети мои, и самому идти за новым Богом. Бдительно храните наш храм! Старшим остается Оодрон, — один из трех приближенных верховного жреца шагнул вперед и поклонился, хотя все его и так отлично знали. — Мы отложим наш великий обряд на несколько дней. А когда я вернусь, мы пробудим наконец нашего Бога! Эвое!
— Эвое! — взревела толпа.
Конан не мог поверить своей удаче. Если ему удастся взять Марагара по пути к Торгующим Богами… А еще лучше — стравить служителей Спящего с теми, кто посылает им упырей в серебряных чашах… Может так выйти, что ему и не придется ничего делать самому!
Без помех выбравшись из подземного храма, киммериец засел в развалинах — поджидать Марагара.
Однако все оказалось совсем не так просто, как представлялось варвару. Жрец не был ни трусом, ни глупцом, и он пустил в ход магию для того, чтобы проверить, чист ли путь; никак иначе Конан не мог объяснить того, что его внезапно окружили почти две дюжины стражников. Волшебство замкнуло слух чуткого, точно волк, киммерийца, он не слышал ни шагов, ни учащенного дыхания загонщиков и спохватился лишь когда отступать было уже некуда.
