Осторожно открыв дверь, Салли на цыпочках вошла в детскую. Две неяркие лампы освещали комнату. В камине негромко, по-домашнему потрескивали дрова. В кресле, держа на руках ребенка, сидел Филип. Он то ли дремал, то ли потерял интерес ко всему, происходящему за пределами этой комнаты, и обратил внимание на жену лишь тогда, когда она вполголоса окликнула его:
— Филип, я уже дома. Думала, ты подождешь меня и мы поужинаем вместе. Почему Эш не в кроватке? Почему ты качаешь его, ведь уже поздно.
— Ш-ш, — прошептал Филип.
— Перестань, ты ведешь себя просто глупо! Положи Эша в кроватку. Сейчас же! А потом спускайся и поговори со мной. Я голодна, и мы должны многое обсудить. Я не видела тебя четыре месяца. Думала, что обрадуешься моему приезду, а ты сидишь здесь и даже не вышел меня встретить. Это… ненормально.
— Ты полагаешь, то, что сделала ты, нормально, Салли. Это ты не видела своего сына четыре месяца. Я пытаюсь быть для него отцом и матерью.
— Он твой сын, Филип. Ты ясно дал мне понять это в тот день, когда Эш родился. Я всего лишь произвела его на свет. И знаю, что, будь на его месте девочка, ты вел бы себя совершенно иначе. Это было написано на твоем лице. Это я вижу и сейчас. Тебе нужно было только одно — сын. Да поможет ему Бог, если он вырастет таким, как ты!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Черт возьми, ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. То, что Эш вырастет избалованным и капризным. Я этого не потерплю, Филип. Ты проводишь здесь все свое время, разве нет? Ты постоянно нянчишься с ним, не спускаешь его с рук.
— Это тебе Су Ли рассказала?
— Нет, сама догадалась. Филип, пойдем в нашу комнату, займемся любовью. Я соскучилась по тебе. Я хочу, чтобы мы были мужем и женой, мужчиной и женщиной. Ведь жизнь не прекращается после рождения ребенка.
Филип изо всех сил старался избежать ее взгляда.
— А если Эш заплачет, пока мы будем развлекаться?
— И пусть себе плачет. Все дети плачут, Филип. С ним побудет Су Ли, так что беспокоиться не о чем.
— Она будет рядом? Слушать?
— Черт побери, Филип. Ну давай спустимся в холл. Уйдем на кухню, в амбар — куда угодно! Если только ты не потерял интерес ко мне. Или дело именно в этом?
— Нет. Ты еще не поужинала. Я поел, потому что у меня такой распорядок. Говорю же, у меня все по расписанию. В определенное время я делаю определенные вещи. Знаешь, все не так уж просто. Это не пикник. Ребенок требует громадной ответственности.
— Если бы у нас была дочь, за ней присматривала бы сейчас Су Ли. Ты это знаешь, и я знаю. И еще, Филип, когда-то мне здесь так нравилось, а теперь… я жалею, что приехала сюда.
— Ты даже не взглянула на Эша. Не сказала ни слова, а ведь он так вырос, так поправился.
У Салли защипало в глазах.
— Я видела его достаточно хорошо. Заметила, что прибавил в весе, что он красивый малыш. Ты прав, я не взяла его на руки. Детей не следует будить, когда они спят. Я устала, Филип.
— Не понимаю, Салли. Ты не настолько устала, чтобы тащить меня в постель, но у тебя нет сил взять сына на руки.
— Я не собираюсь обсуждать с тобой этот вопрос, Филип. Мне все равно, где ты будешь спать сегодня, но только не в этой комнате. Су Ли оставит дверь открытой, так что, если Эш заплачет, она услышит его. Но и в своей постели я тебя видеть не хочу.
— Вот как? Ты изгоняешь меня из своей постели, но не против заманить туда какого-нибудь запаршивевшего старателя, порезвиться с ним, приласкать. А после его смерти, глядишь — перепадет кое-что. Конечно, я для тебя недостаточно хорош. Недостаточно страстен. Я тоже помню ту ночь, Салли. Ты была шлюхой и осталась ею.
Звонкая пощечина остановила Филипа, он вздрогнул, но не отвел глаз. Высоко подняв голову, Салли вышла из комнаты. На пороге она остановилась, повернулась к нему, смахнула слезы.
— Все было совсем не так, Филип, и я никогда не прощу тебе, что ты так обо мне подумал. Никогда!
Спустившись на кухню, Салли села к столу и взяла вилку, глаза ее метали молнии, на лице застыла мрачная гримаса. Су Ли с обеспокоенным видом замерла у плиты. Аппетит у Салли исчез, и через несколько минут она отставила тарелку.
