— Хорошо. Ответь на один-единственный вопрос. Смогла бы ты забыть свои обиды и дать мне шанс?
Эйми готова была закричать от возмущения. Она представить не могла, что их общая судьба может зависеть от такого детского разговора в таком странном месте.
— К чему все эти вопросы? И для чего мы здесь?
— Просто нам необходимо поговорить, — умиротворяющим тоном ответил Джед. — Ты сама знаешь, как случилось, что я не смог быть для Тоби отцом в течение пяти лет его жизни.
— Послушай, я...
— Не перебивай, — невозмутимо продолжал Джед. — Возможно, ты резонно предположила, что я не готов к отцовству. Должен признаться, так и было вначале. Но не теперь. Потому что в данный момент я отдаю себе полный отчет в том, что значит быть отцом, я абсолютно точно знаю, что справляюсь, и, более того, мне это нравится.
— Согласна, вы с Тоби прекрасно поладили, — призналась Эйми.
— Что ж, мне очень приятно слышать из твоих уст такое. И я намерен и впредь развивать свои родительские способности. Надеюсь, ты мне в этом поможешь. Если да, то почему бы тебе не взглянуть на это? — с широкой простодушной улыбкой он протянул ей крохотную квадратную коробочку. — Открой ее.
Эйми медлила, и Джед сам открыл загадочную коробочку, в которой оказалось изящнейшее колечко белого золота, увенчанное изумительным по красоте бриллиантом.
— Ни за что, — Эйми показалось, что биение ее сердца заглушает срывающийся голос. Но Джед все прекрасно расслышал.
— Хм... Это не совсем тот ответ, на который я рассчитывал, но мы над этим еще поработаем. — Он аккуратно и неторопливо достал кольцо из бархатного футляра и медленно надел его на безымянный палец ее правой руки. Отбросив свой привычный иронический тон, Джед мягко, но уверенно произнес: — Эйми, согласна ли ты стать моей женой?
Скажи он это пять лет назад, она без малейшего раздумья вверила бы ему себя и всю свою жизнь, делила бы с ним тревоги и невзгоды без ропота и сожалений. Даже сейчас всем своим разумом и чувствами она принимала предложение Джеда, но язва обиды, раздиравшей ее сердце, не позволяла насладиться этим долгожданным моментом признания. Впрочем, слова Джеда нельзя было назвать признанием. Он ни единым словом не обмолвился о любви к Эйми. А ей вовсе не хотелось превращать свою семейную жизнь в оптический обман. Она считала себя достойной большего, достойной настоящего человеческого счастья.
— Нет.
В этом отказе не было никаких эмоций, просто Эйми не позволила себе увлечься очередными иллюзиями. Она высвободила свою руку из его ладони. Джед попытался ее удержать, отчего кольцо соскользнуло с пальца и со звоном упало им под ноги.
— Значит, ты хочешь, чтобы у нас была настоящая семья? А ты знаешь, какую семью заслуживает Тоби? Такую же, какую заслуживаю я. Ту, в которой можно доверять друг другу и быть честными до конца. Не думаю, что ты был честен со мной, Джед.
Его отведенный в сторону взгляд свидетельствовал об обоснованности ее упреков. Даже сейчас, когда он должен был побороться за их отношения, он что-то недоговаривал.
— Для меня до сих пор загадка, куда ты постоянно исчезал перед нашим разрывом и чем твои отлучки были вызваны. Более того, ты не уважаешь меня настолько, что даже не удостаиваешь ответом. Сначала бросил меня без объяснения причин, а теперь, через пять лет, просишь выйти за тебя замуж. И как, по-твоему, я должна тебе ответить? Говоришь, мы должны стать настоящей семьей? Проблема в том, что настоящая семья строится на любви. На стопроцентной и безусловной любви, и это именно то, чего у нас с тобой и в помине нет.
— А ты подумала о Тоби? Вспомни, что сказал доктор о критическом периоде выздоровления. Мы не можем подвергать его стрессам из-за собственных капризов.
— Джед, не лукавь, пожалуйста! Обо всем этом мы уже говорили, когда ты заикнулся о переезде к нам после выписки Тоби. Я тогда сказала «нет» и повторю это сейчас. И незачем было спекулировать кольцом. — Эйми уже не в состоянии была сдерживать свое негодование.
— Но мы обязаны сделать это ради Тоби. — Джед попытался взять ее за руку, но Эйми не отреагировала. Гнев и отчаяние парализовали ее. Слова «ради Тоби» непрерывно вертелись у нее в голове. Неспособность Джеда воспринимать ее доводы пугала Эйми.
