На уровне агентства проблемы межнациональных отношений не решить. Они сейчас не менее важны, чем экономика. Должна быть создана мощная серьезная структура, которую возглавит человек, не запятнанный ничем, в том числе и неудачным управлением каким-либо из субъектов Федерации. И подчиняться он должен лично президенту. Возможно, в ранге первого заместителя главы Администрации президента и первого вице-премьера правительства. Ему должны быть даны широчайшие, совершенно невероятные полномочия.
В Российской империи проживало огромное количество национальностей и религиозных групп – больше, чем в современной России и даже в Советском Союзе. Межнациональными и межрелигиозными проблемами там занималось министерство внутренних дел, у которого полномочий было более чем достаточно. Да и авторитет министерства внутренних дел несравним с авторитетом какого-то небольшого агентства, где, скажем утрированно, пара сотрудников за компьютерами мониторят ситуацию в Интернете. Нужно не мониторить, а влиять на ситуацию, в том числе контролировать деятельность религиозных групп – как они работают в этом плане. Религия, церковь (в широком смысле) не может быть отделена от государства. Вернее, она может существовать отдельно от государства на бумаге, но реально она неотделяема. О каком отделении может идти речь, когда миллионы людей ежедневно посещают храмы и слушают проповеди? Это просто глупо. Я не призываю к изменению Конституции – я призываю к конкретным делам.
Необходимо разрабатывать основы контрпропаганды и обучать людей, которые будут ею заниматься непосредственно. Растить профессионалов, хорошо знающих тему, которых нам остро не хватает, и делать это очень быстро, потому что времени у нас тоже нет.
Недавно от нас ушел генерал Леонид Иванович Шершнёв – уникальный человек. В начале 1980-х, когда стало ясно, что у нас нет специалистов по Афганистану, где мы ожесточенно воевали с моджахедами, он понял, что тратить пять лет в военном институте на подготовку специалистов уже бесполезно, и начал подбирать в войсках офицеров, которые проходили специальную переподготовку. Были созданы десятимесячные курсы при Военном институте языков, которые стали настоящей кузницей кадров по Афганистану. Я был командиром таких курсов и с высоты прожитых лет и полученного опыта могу оценить их своевременность и уровень.
Нам пора срочно возвращаться к системе трех-шести-девятимесячных курсов для тех, кто вплотную сталкивается с проблемой, – в первую очередь для представителей правоохранительных органов и спецслужб. Меня часто просят приехать выступить перед офицерами разных ведомств, которые борются с экстремизмом. На лекциях я вижу перед собой хороших, умных, мотивированных офицеров полиции или ФСБ – но у них нет самых базовых, необходимых знаний. Я их спрашиваю: а пособия какие-то у вас есть? И оказывается, что нет ничего! Они не только не разбираются в каких-то глубинных вопросах – ну, например, что значит для мусульман тот же Дабик или что такое «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами». Они не знают действительно элементарного: что собой представляет тот или иной народ. Кто такие таджики, узбеки, киргизы. Чем они различаются. Какие у них существуют обычаи и специфика. Что такое ИГ и другие радикальные исламистские группировки, являющиеся всемирным бульоном терроризма. О языках я уже и не говорю. Но как можно бороться с явлением, не владея информацией о нем? Это невозможно. Поэтому такие курсы обязательно нужны.
Следующий компонент – это, конечно, максимальное вовлечение в контрпропагандистскую работу средств массовой информации и системы Минобразования – от школ до университетов, чтобы студентки не бежали в ИГ. Вербовка туда идет как через социальные сети, так и через личное общение в кафе, учебных заведениях, молодежных компаниях. И упор делается не только на мигрантов-мусульман. Среди новоиспеченных поборников радикального исламизма хватает и представителей, что называется, «титульной нации», в том числе и выходцев из обеспеченных слоев.
В этой связи я в последнее время часто слышу, что нам надо создавать свои исламские университеты. Это слова дилетантов, уж простите за откровенность. Есть в Каире старейший и престижнейший исламский университет «Аль-Азхар», окормляющий 400 тысяч студентов со всего мира (его, кстати, когда-то основали исмаилиты из династии Фатимидов). Его ректор по положению приравнивается к премьер-министру Египта, с ним согласовываются вердикты о смертной казни в стране – это просто чтобы понимать, каков уровень этого университета. Кстати, там можно было находиться и женщинам, при условии, что они одеты в чадру. Хотя в свое время ректором университета был шейх по имени Мохаммед Сайед Тантави, который требовал, чтобы девушки, обучающиеся в соответствующих отделениях «Аль-Азхара», снимали никаб – головной убор, закрывающий лицо, – что вызвало сильный гнев «Братьев-мусульман». Там учится молодежь и из России. Так вот, если рядом будут стоять две мечети, и в одной будет имамом выпускник «Аль-Азхара», а в другой – нашего университета, куда пойдут прихожане? Разумеется, в первую, нравится это кому-то или нет. Новоделы мало кого привлекут, люди все равно будут стремиться за рубеж, в университеты с мощными традициями. Что же делать? А то же, что делал Советский Союз.
