На земле раскинули еще несколько ковров; он развертывал и складывал их, точно ученик в лавке. Его двубортный пиджак был застегнут на все пуговицы, в помещении ему было жарко, он вспотел от усердия, но никак не мог расстегнуться, начисто забыл об этом, копошился над коврами, давал покупателям пояснения, опускаясь с высоты консультанта-знатока до уровня мальчика из магазина или записного бесплатного старателя. Теперь даже его пояснения, тонкие и точные, сбивали ему цену. Тегеранцы совсем не обращали на него внимания, сосредоточившись на своем: выбрать, купить… Костюм его измялся, руки стали грязными, на запотевших стеклах очков осела пыль — это раздражало и нервировало его. Знакомая история! Как бы ему хотелось спокойно отдавать распоряжения: «Покажи это! Разверни то!» Но как раз распоряжаться-то он и не умел. Мортаза-хан и тегеранцы важно отходили в сторону, хозяин, взявшись за один угол ковра, ждал, чтобы кто-нибудь потянул за другой, и он невольно бросался помочь, будто кто-то толкал его, будто глаза хозяина кричали: «Чего ждешь, тяни!», будто ожидающие взоры клиентов тоже приговаривали: «Ну, тяни же!»
Они зашли еще в несколько магазинов. В одном ковер им приглянулся. Хозяин заломил несуразную цену; наш эксперт назвал подлинную стоимость. Хозяин, разозлившись и заупрямившись, не желал уступать. Тегеранцы положились на своего спутника, воображая, будто знания настоящей цены товара достаточно, чтобы купить его за эту цену. Когда же они увидели, что сделка не ладится, рассердились: ковер им понравился. Усталые и раздраженные, они снова зашагали по базару.
— Ничего, у других не хуже! — сказал он, чтобы утешить их. — Лавок много, сколько угодно найдем…
Они поглядели на него так, что он прикусил язык. Им хотелось выместить на нем досаду и усталость. Они шли быстро, переговариваясь между собой, а он трусил следом, тяжело дыша. Видел он плохо и постоянно спотыкался о камни, попадал ногой в выбоины базарной площади. А ведь он определил их вкус! Понял, что им нравятся более новые рисунки, современная расцветка…
Он решил теперь первым же ковром, который покажет им, увлечь их настолько, чтобы они обязательно его купили. В следующей лавке, бегло взглянув на груду свернутых ковров, он показал хозяину на третий сверху:
— Разверни!
На этот раз ученик стоял наготове, в помощи господина эксперта не было нужды, но парень, видно по лени, предложил:
— Может, развернуть господам вот этот?
— Нет, не надо, — твердо возразил он. — Давай нижний, который я показал.
Два верхних ковра сняли, третий положили на землю. Хозяин взялся за край и ждал ученика, а тот все мешкал. И эксперт не выдержал, выскочил вперед, взялся за другой край свернутого ковра, сильно дернул. Но теперь он уже не злился. Он старался восстановить свой пошатнувшийся авторитет.
Ковер был светло-кремовый с четким рисунком, богатым и броским. В орнаменте преобладали гранатовый и приятный зеленый тона. Тегеранцы уставились на ковер, разинув рты. А он, довольный, с внутренним удовлетворением наслаждался их изумлением и восхищением. Однако, немного полюбовавшись ковром, тегеранцы захотели взглянуть и на другие: вдруг найдется еще лучше! В другое время он разозлился бы. Но сейчас было ясно, что победа за ним. Странные люди эти тегеранцы, думал он, вроде бы сами не знают, чего хотят. Немало покупателей сопровождал он по базару, помогая выбрать ковры, и все похожи друг на друга. Бывало, ковер так понравится, что они, кажется, готовы за него кишки выпустить. И все-таки начинают смотреть еще и еще, приценяться, торговаться. А потом непременно купят тот, первый… Так и эти тегеранцы — стали рассматривать другие ковры, но, как он и предвидел, те им не понравились, и они решили остановиться на первом. Хозяин магазина назвал цену, наш эксперт предложил свою. Хозяин сделал вид, что сердится, заворчал… Тегеранцы потеряли всякое терпение, они ничего не понимали и уже готовы были крикнуть: «Идет, мы согласны…» Но он настаивал, и хозяин вдруг перестал артачиться. Тегеранцы удивились и обрадовались, а он знал: здесь нет спроса на новые рисунки, и хозяин рад сбыть ковер подвернувшимся покупателям.
