-- Скоты! Я к вам обращаюсь! Выпороть этого мерзавца, а потом всыпать по двадцать плетей друг другу за промедление. Нет, тридцать...
Я попытался перевести гнев Лёньки на себя:
-- Господин граф, вряд ли это будет способствовать наведению порядка и укреплению вашего авторитета в отряде.
Леопольд поперхнулся, лицо перекосилось и стало напоминать засиженную мухами лампочку. До моего сознания все еще не доходило, что я в чужом мире, где действуют другие законы и обычаи. Кто я такой, что бы перечить племяннику Князя. На наше счастье в этот момент появился Микула.
-- Досточтимый и сиятельный граф Леопольд де Бил, -- назвал бывший сотник Лёньку полным титулом, -- позволь уж мне решать, кого и как наказывать.
Лёнька важно надул щеки, еще чуть и морда треснет. Задрал подбородок насколько смог и, с видом отвергнутой путаны, удалился в шатер. Подлый Ивашка услужливо откинул полог и юркнул следом. Кондрат, помянув в сердцах дьяка, воткнул рогатину в землю. Вслед за ним разбрелись по шалашам остальные. Микула остался на месте и долго в упор разглядывал мои мощи. Стало даже как-то не удобно, что я -- девка на выданье что ли.
От шалашей тянуло дымом, штрафники готовили ужин. А мои кореша, сбившись в кучку, забыли и думать о еде. Евсей зорко следил за графским шатром, ожидая выхода Ивашки. Пора ставить дьяка на место, он и так за извозчиков задолжал, а долг, как известно, платежом красен.
-- Идет, -- зашептал Фраер, -- кажись к нам.
Федор достал початую бутыль вина, подарок трактирщика, и приготовил кружку. Ивашка, поглядывая по сторонам, приблизился к нашему костру.
-- Приятного вечера, люди добрые, -- ласково залепетало божье создание. -- Вы уж ребятушки не обижайтесь, кто ж знал, что Кондрат за рогатину схватится, я ж как лучше хотел. Кому грехи отпустить, за кого на небеси словечко замолвить. А за графа не печальтесь, все ему обсказал -- истинный крест. Посольствуйте спокойно, до самой смертушки. Писульку только мою верните.
-- Эх!!! -- Вздохнул Федор.
-- К чему она вам, -- канючил дьяк, -- все одно сгинете, а мне жить еще...
-- Ох!!! -- Стонал Подельник, а дьяк гнул свое:
-- А я уж расстараюсь, помолюсь за вас, чтоб на том свете волокиты какой не было. Моя молитва прямиком до места доходит...
-- Ах!!! -- Надрывался Федор, обхватив бутыль.
-- Чего это он? -- не выдержал Ивашка.
Федька, не прекращая стонать, до краев наполнил кружку вином. Протянул дьяку:
-- А вот попробуй, испей.
-- Чего ж не причаститься, коль угощаете. -- Оживился дьяк, при виде дармовой выпивки. Хлебнул немного. Повел носом и залпом допил остатки. Облизнулся довольный.
-- Будешь за нас молитвы возносить и себя помянуть не забудь, -- трагически произнес Подельник.
Дьяк выгнул длинную шею, костлявое тело сломалось в поясе и нависло над костром.
-- Зачем это?
-- Какая-то сволочь яду в вино насыпала, -- просветил я писарчука. -- Чувствуешь колики внутри?
-- Нет.
-- А я уже чувствую, -- похлопал Федька по животу. -- Скоро у тебя начнутся.
-- Ой! Кажется, чувствую! -- побелел дьяк. -- Надо ж что-то делать, в город к лекарю...
-- Поздно. Что б веселее помирать, давай допьем, -- предложил Подельник, наполняя кружки.
Дьяк отшатнулся.
-- Нет! Я жить хочу!!!
Он упал на колени и умудрился засунуть кулак в рот.
-- Есть верное средство от любой отравы, -- влез в разговор Евсей. -- Мне бабка Агата по секрету сказывала. Ну, лучше уж отравиться, чем такое терпеть.
Дьяк, поранив губу, вытащил кулак назад.
-- Говори, родной! Говори! Мне умирать никак нельзя. Все стерплю!
-- Надо раздеться до гола, найти муравейник, сесть сверху и медленно, очень медленно, -- повторил Евсей, грозя пальцем, -- досчитать до тысячи. Муравьиная кислота любую заразу растворяет.
Не дослушав Фраера, Ивашка начал скидывать рясу. От созерцания духовных мощей меня избавил приказ Лёньки -- незамедлительно пожаловать к командирскому шатру.
Граф, заложив руку за отворот импортного кителя, встретил меня вопросом:
-- Стало быть, ты и есть -- тот самый Пахан?
