Беззвучный голос беса струился ласково; он околдовывал, он возбуждал желание безоговорочно верить сказанному.
Тем более что внушения демона во многом совпадали с собственными умопостроениями протодьякона. Перед сном он поддался Ликтору и стал колебаться, теперь же темные силы – как это бывает всегда – служили доброму делу, желая зла.
Конечно, он разберется с Ликтором! Потом примется за его слуг…
Челобитных согласно кивнул. Конечно, в переносном смысле, ибо он по-прежнему был неподвижен.
Демон вздохнул с облегчением.
«Я знал, что мы договоримся. Сейчас ты встанешь, возьмешь оружие и выполнишь свой долг».
Бес ничего не знал о камерах слежения, ибо разум Ликтора был недоступен ему.
Ликтор же, наконец, удосужился обратиться к монитору и крайне заинтересовался видом протодьякона, который лежал на постели бревном, без одеяла. С ним творилось что-то странное.
Не сводя с него глаз, Ликтор сел, предугадывая дальнейшее развитие событий.
Он не ошибся: Челобитных резко сел. Затем встал и, двигаясь на манер лунатика, направился к своим вещам. Остановился на полпути, что-то вспомнил. Вернулся к ложу, сунул руку под подушку, достал пистолет. С остановившимся взглядом двинулся к двери.
…Пантелеймон взялся за щеколду, дернул, затем толкнул дверь. Заперто. Он замер, не зная, как поступить дальше.
Бес выругался.
«Ломай», – проскрежетал он.
«Я не могу, – вяло ответил протодьякон. – Посмотри, какая дверь. Мне не достанет сил».
«Тебе, может, и нет, а мне – достанет! Ломай, тебе сказано».
В предчувствии близкой удачи бес, взбешенный задержкой, позабыл о всяческой осторожности. Таковы все демоны, неуемные в своих желаниях; они поддаются настроению и делаются его заложниками, ибо утрачивают трезвость рассудка. В сущности, они подвержены страстям еще в большей мере, чем люди.
Понукаемый бесом, Челобитных отступил на шаг и изо всех сил ударил в дверь ногой. Та дрогнула, но не поддалась.
«Обуйся!» – приказал бес.
Протодьякон повиновался.
В обувке атаковать дверь было куда легче, и он проломил ее со второго удара. Ни он, ни его новый хозяин не озаботились тем, что Ликтор может и проснуться от грохота, если заснул, а если не спит, то и того хуже: и Пантелеймону, и бесу будет несдобровать!
Любопытно, что, несмотря на закалку и подготовку в лагерях Инквизиции, Пантелеймон никогда не подумал бы, что в состоянии пробить такую мощную преграду. Он, правда, пробивал кулаками доски, ребром ладони крушил кирпичи, но все это меркло перед этой дверью, ибо она была действительно чрезвычайно надежной.
…Наружный засов сорвался и отлетел, дверь распахнулась. Протодьякон ступил в горницу и, не глядя, трижды выстрелил: прямо перед собой, направо и налево.
Горницу заволокло дымом, остро запахло порохом.
Ликтор свалился сверху, откуда его не ждали. Он приземлился прямо на Пантелеймона, и оба покатились по полу. Протодьякон вскинул руку с пистолетом, целясь бородачу в голову, но тот изловчился и выбил оружие. Пистолет отлетел в дальний угол, где выстрелил в четвертый раз, уже самостоятельно, и пуля разнесла вдребезги монитор.
Никто не обратил на это внимания.
Челобитных первым вскочил на ноги, отвел правую руку и с силой ударил Ликтора в бороду. Тот опрокинулся, но быстро перекатился и в следующую секунду тоже был на ногах.
Они пошли по кругу, испепеляя друг друга взглядом, и любой из них был готов воспользоваться первой же оплошностью противника. Челобитных двигался, как робот, но достаточно проворно. Ликтор, оценив его состояние, попятился к стене, завел руку назад, нащупал висевший на гвозде мешок. Именно тогда Пантелеймон решил, что минута настала.
Он рванулся вперед, но тут же напоролся на кулак хозяина, пославший его в глубокий нокаут. Он полетел на пол, опрокинулся навзничь и замер с разбросанными руками и ногами.
«Поднимайся! – орал ему бес. – Вставай, живо!»
Он так впился когтями в протодьяконов мозг, что Пантелеймон громко застонал. Горница кружилась перед его глазами волчком; он кое-как сел и сквозь туман увидел Ликтора, приближавшегося к нему со шприцем в руке.
«Не позволяй ему!» – взвизгнул бес.
