Посыпались новые удары, но они не достигали цели: протодьякон лупил по бесу, как палкой по водам; воды расступались, расходились кругами и заново смыкались.
За время этого бесперспективного сражения Челобитных ни разу не проснулся, и Ликтор, время от времени поглядывавший на экран, ничего не заподозрил.
Истощив силы спящего, демон уютно устроился на задворках сознания и начал окапываться, возводить укрепления, выбрасывать щупальца в направлении все новых и новых умственных областей. На этом этапе и начались судороги.
Часть сознания протодьякона, как и у всех спящих, оставалась бодрствующей, и она вступила с демоном в диалог, принципиально отличный от беседы парламентера с Ликтором-повелителем.
Бес соорудил себе что-то наподобие кресла, уселся; о человеке можно было бы сказать, что он налил себе бренди и закурил сигару; бес сделал нечто подобное в своем дьявольском смысле, и эти шаги, предпринятые ради комфорта, пожалуй, не могут быть изображены средствами языка человеческого.
«Кто ты такой? – грозно осведомился демон. – Зачем ты пришел сюда?»
«Отправляйся в преисподнюю, нечисть! – ответил Пантелеймон. – Ты не знаешь в своем глупом высокомерии, на кого замахнулся».
«Это не я глуп, а ты, – ухмыльнулся тот. – Если ты полагаешь, что желаешь мне зла, отсылая в преисподнюю, то этим выдаешь полное убожество мысли. Я повторяю вопрос: кто ты есть?»
«Ни слова тебе не скажу…»
«Да и не говори, я выясню без тебя. Сейчас тебе будет немного неприятно, но ты сам напросился».
Пантелеймон дернулся, глаза его на миг бессмысленно приоткрылись, но веки сразу же смежились вновь. Он не проснулся.
«Видишь – всего и делов-то, – сказал довольный демон. – Вот и познакомились. Теперь давай так: ты все-таки не будешь впредь таким строптивым и кое-что сделаешь для меня, иначе я сообщу Ликтору о том, что узнал…»
«Сообщай. Он и без тебя уже знает все».
«Разве?! – Бес был несколько обескуражен. – Ты ликвидатор, явившийся по его душу. И он отчасти переубедил тебя, но не вполне. Ты не до конца отступился от первоначальных намерений».
«Именно так. Ему это ведомо».
Бес задумался. Челобитных приступил к молитвам, но оккупант только рассмеялся отвратительным смехом:
«Пока я в тебе нахожусь, ты нечист. Призывы твои не доходят до адресата. Сладчайшее имя Иисуса – видишь, я даже произношу его без запинки и без всякого вреда для себя, – оно не имеет силы, покуда я внутри».
Бес лгал – отчасти, как свойственно всем бесам. Он мог говорить об Иисусе в сознании Пантелеймона, но не был способен к этому в сознании Ликтора, ибо последний имел над бесами власть.
«Ты лжешь, Бог живет внутри человека!»
«Это ересь. Он повсюду. Того Бога, что обитает в тебе, недостаточно, чтобы справиться со мной. Понадобится помощь со стороны, но ты ее не получишь. Однако хватит болтовни, поговорим о деле».
«Еще раз тебе повторяю: я не буду с тобой говорить. У нас нет общих дел. Пошел вон из моего разума!»
«Очень жаль, – притворно вздохнул бес. – Ты вынуждаешь меня поступиться симпатией, которую я к тебе почувствовал сразу… и даже хотел угодить тебе, явившись в женском обличии. Но раз так…»
Тело Пантелеймона внезапно выгнулось мостиком. Одеяло сползло на пол. Волосы встали дыбом, кулаки сжались и побелели. Ликтор по-прежнему ничего не видел, ибо в этот момент не смотрел на экран.
«Теперь-то ты понял?!»
Задыхаясь, Пантелеймон ничего не ответил. Через несколько секунд он пробудился, но обнаружил, что… полностью парализован! Все его члены подчинялись воле демона, а воля у того была одна; единственным движением, на которое еще было способно тело Пантелеймона, стали безудержные судороги.
«Мне, пожалуй, и не потребуется твое согласие, – заметил бес. – Да я ведь и не о многом прошу. Ты просто-напросто сделаешь то, что и без нас намеревался. Пойдешь и кончишь этого мерзавца! Тебе известно, кто он такой? Он – вервольф! Он много сильнее нас, ибо ему зачем-то помогает Бог. Он обращает нас в себе подобных и заставляет служить… Понимаешь, не людей – нас! Люди ему практически безразличны. Но он, как правило, всегда набрасывается на тех, в ком поселились мы, чтобы обратить и их тоже. Это ведь он растерзал девчонку, он и дом запалил… Пойди и убей его, и мы навсегда оставим тебя в покое! Ты же вернешься к своим начальникам и с чистой совестью доложишь о выполнении задания».
