Никогда не уходившая от борьбы, Хеллеброн не стала делать этого и сейчас, и не скрылась от шепчущих обвинений. Она присутствовала на каждом празднестве и маскараде, устраивала вечеринки в палатах своего отца и высоко держала голову, когда бывала в общественных местах.
Однако наедине с собой всё было иначе. Оставаясь в одиночестве, она чувствовала, как разочарование переполняло её душу. Несмотря на все напряжённые размышления после встречи с Морати, Хеллеброн никак не могла придумать способа поднять свой статус. Она уже и так получила двойной удар: от нахождения в колониях и от рождения от правителя, который был князем по званию, но не по крови.
В Нагарите не имело никакого значения, что Атель Торалиен был крупнейшим городом колоний и держал в своих руках ключ к будущему народа наггароти. В сердцах рождённых в Нагарите эльфов всегда оставались сомнения в отношении Атель Торалиена, ибо был он спасён князем Малекитом и по закону наггароти являлся завоёванной территорией. Князья и командиры Нагарита с радостью носили золото и драгоценности, прошедшие через порты города, но в их глазах атаель торалиенцы были лишь частично наггароти, лишь чуть выше других княжеств Ултуана, однако для эльфов колоний с этой малости было немного толку.
Так Хеллеброн страдала втайне ото всех, снося завуалированные оскорбления и произносимые с ухмылкой двусмысленные комплименты, каждую ночь обливая слезами подушку, пока острая тоска гнала прочь сон.
После торжественного визита Морати Атель Торалиен изменился. Королева привезла с собой множество жрецов и жриц из Нагарита. Несмотря на то, что князь Малекит относился к ним менее чем приветливо, имея мало времени на слабости богов и богинь, однако после его отбытия в пустоши Севера для культов наступило время расцвета.
Различные секты стали частью общественного устройства города, и Хеллеброн, как и остальная знать, также не миновала их. Популярность богов менялась, словно моды и формы стихосложения: за сезон знать города могла присутствовать на мрачном поминании умерших, наблюдая за жрецами Эрет Кхиал, следующие полгода — за распущенными танцами и оргиями в храме Атарти, а летом банды дворян отправлялись на долгие охоты, посвящая убийства Анаф Раэма.
Церемонии сект стали неотъемлемой частью общественного календаря, и Хеллеброн прикладывала все возможные усилия, чтобы присутствовать на самых значимых, и расточала своё внимание на наиболее уважаемых и благочестивых лидеров. Однако, несмотря на всю её самоотверженность, она всегда находилась где-то на периферии, её не звали выступать на жертвоприношении, не упоминали, как одного из благодетелей культа, никогда не предлагали глубже погрузиться в тайны богов, как бы она не демонстрировала своё желание узнать больше.
За пять лет политических игр и покровительства положение Хеллеброн не стало выше ни на йоту. Отчаяние вновь угрожало захлестнуть её, когда религия не смогла дать ей того, что она так отчаянно жаждала. Лидеры культов были недалёкими, жрецы и жрицы боролись друг с другом за большее признание и влияние. Оставаясь разобщёнными, ни одна секта не сможет взять в свои руки достаточно власти, необходимой, чтобы выйти за грань первых на периферии и привлечь внимание Морати.
Однажды в жаркий летний вечер Хеллеброн сидела и смотрела в окно. Она глядела на бескрайние просторы Великого океана и с горечью представляла себе высокие башни Анлека далеко на западе, на Ултуане. Пока солнце опускалось в золотистые волны, её наполняло чувство, что Нагарит может вполне быть для неё в другом измерении, и так там и остаться, несмотря на все её потуги. Конечно, отец мог бы нанять корабль и отправить её в Анлек, но Хеллеброн сама не отправилась бы туда, если бы у неё не было ничего, что она могла бы предложить, пусть богатство её отца и намного превосходило оное некоторых древних княжеских родов. Однако, спустившись на пристань Галтира, Хеллеброн бы всё равно оказалась на одной ступени с дочерью какого-нибудь фермера или купца.
Стук в дверь прервал её размышления. Она поправила несколько мятежных локонов, приняла задумчивую позу и пригласила посетителя войти.
