Добро пожаловать в Общество Кристины Алкотт. Нет, не спешите благодарить. Наши поздравления по случаю вашего выдвижения кандидатом в члены Общества Кристины Алкотт. Естественно, мы надеемся, что ваше намерение присоединиться к нам серьезно. В случае сомнений этот редкий и секретный документ может оказаться весьма полезным.
Со стороны не понять, почему человек, ненавидящий воду, жертвует неделей летнего отпуска, пытаясь научиться плавать, а женщина, испытывающая отвращение к современной музыке, проводит летнюю неделю, слушая полное собрание сочинений рок-группы «Проклятие жестянщика», или — мой собственный случай — учитель математики пятого класса с IQ, почти равным температуре его тела в градусах Фаренгейта, безрассудно тратит семь драгоценных августовских солнечных дней, лепя глиняные горшки. Но вы-то знаете, почему мы это делаем. Знаете, что мы занимаемся этим не для того, чтобы усовершенствоваться умственно, развить свое сознание или для иной подобной чепухи. У нас договор с Кристиной Алкотт, и мы намерены его соблюдать.
Рассказом о судьбе Уэсли Рансома — бывшего члена Общества Кристины — я надеюсь помочь вам принять непростое решение. Надеюсь продемонстрировать, что каждой бесценной привилегии членства в Обществе Кристины Алкотт соответствует столь же бесценная привилегия брать на себя ответственность.
Тем летом я прибыл на «неделю Кристины» последним. Выйдя из планера, я взглянул в сторону обрыва и одинокого дома, который Кристина когда-то назвала «Плачущее небо». Изъеденное солеными брызгами, истерзанное морскими ветрами «Плачущее небо» стояло на великолепном месте. За задним двором начиналась сосновая роща. Парадным двором служил Атлантический океан. Мои ноздри трепетали, жадно вдыхая воздух полуострова Кейп-Род. Едкие молекулы соли скребли в горле. Накатывавшиеся волны разбивались о скалы с тихим рокочущим звуком.
От обрыва по пригнувшейся от ветра траве я пошел к дому, неторопливо миновал лужайку и поднялся на веранду. Повсюду следы Кристины. Ее коллекция сентиментальных картинок — календари с котятами, акварели с младенцами, замершие кролики — покрывала стены. Над камином — обложка журнала «Кинозвезды», помещенная в рамку. На ней — лицо голливудского актера Рейсфорда Спона с ослепительной улыбкой в тридцать два зуба.
Я устроил себе короткую экскурсию. Другие члены общества, как я позже обнаружил, уже приступили к исполнению своих обязанностей. Рваные ритмы тяжелого металла — «Плоть перед завтраком», скандальный альбом группы «Проклятие жестянщика» — неслись сквозь двери комнаты Мэгги Йост. К вечеру, как я знал, у бедной женщины появятся слуховой эквивалент астенопии и неукротимый понос. Заметив, что дверь в комнату Лиши дю Прин закрыта, я предположил, что она, должно быть, занимается любовью с очередным мужиком, которого специально привезла с собой. Остальную часть года, как выяснилось позже, Лиша дю Прин почти не общалась с мужчинами. И не из-за социальной дизадаптации или эмоционального дефицита. Просто она была совершенно безразлична к представителям этого пола.
Я заглянул в подвал. Так и есть, Кендра Келти уже включила видик и пыталась с головой погрузиться в просмотр старого фильма с участием Рейсфорда Спона «Последний ацтек». Кендра Келти считала, что все фильмы, в которых когда-либо снимался Рейнсфорд Спон, неимоверно скучны, а сам Рейнсфорд — женоненавистник и фашист. Кендра страдала молча.
И я вернулся в гостиную. Доктор Дорн Маркл, ненавидевший воду и полагавший, что зайти на десять футов в воды Атлантики — все равно что заигрывать со смертельными подводными течениями и предлагать себя стае акул, только что закончил очередной заплыв. С него капала вода, оставляя пятна на деревянном полу. Он был жалок, как мокрая кошка.
— Привет, Дорн.
Я протянул ему свою «донорскую» руку, ну, ту, которую мне пришил хирург, и наши пальцы переплелись.
