Поверхность воды воспринималась с нового ракурса, виделась непроницаемой границей, волнующимся пологом, скрывающим своих обитателей. Абсолютно новое чувство. Даже прекрасно зная подводный мир, Инга поймала себя на мысли, что затрудняется определить, есть ли сейчас кто-то под зыбкой границей волн, кто-то наблюдающий, или даже подкрадывающийся к тебе?
Только вода и небо, сливающиеся в горизонт!
Неужели жители остров именно так видят огромный, но закрытый для них мир океанских глубин?
Наверное, они воспринимают океан как таинственную, непредсказуемую, грозную силу, способную либо одарить, либо отнять все?
Но им не избежать тесного контакта с водной стихией, ведь океан остается единственным источником существования, наступает миг, и они погружаются, наверное, испытывая при этом противоречивые чувства: и страх перед неведомыми глубинами, и острое насущное желание отыскать дары огромного, неизведанного пространства…
…Инга долго стояла, глядя в бескрайнюю даль, затем, стараясь не расплескать пресную воду, стала пробираться назад, но уже не вплавь, а по узким, скользким выступам скал.
* * *
Артем то терял сознание, то вновь ненадолго приходил в себя. В минуты прояснения рассудка он вновь и вновь скользил взглядом по пустынному берегу маленькой бухты в тщетной надежде увидеть Ингу.
В какой-то миг ему пригрезилось, что у дальних скал появился призрак. Силуэт девушки в легкой сплетенной из водорослей тунике выглядел нереально. Она шла по влажным камням, балансируя руками, стараясь не расплескать воду из двух больших, но неглубоких, отливающих перламутром раковин.
Гримаса судьбы?
Насмешка, еще один нереальный, завораживающий образ, порожденный травмированным сознанием?
Легко ступая, она подошла ближе, остановилась вне поля зрения, за скалой у плоского камня, по другую сторону озерка теплой воды, затем появилась вновь и только сейчас, обернувшись, заметила его.
— Артем! — она бросилась к нему, присела, ее черты исказились, лицо мгновенно побледнело: — Артем, что с тобой?! Ты ранен?!
Мгновенья сейчас спрессовывали в себе дни и месяцы, которые они могли бы провести, постепенно узнавая друг друга, находя узкие тропки понимания и взаимного доверия, ведущие через пропасть совершенно разных мировоззрений.
Нет. Мгновенная вспышка эмоций высветила главное, — они были людьми, двумя неизмеримо близкими существами, по сути, несмотря на все различия в воспитании, жизненном опыте, — все, что разделяло их, исчезло вмиг, ушло вместе со вскриком Инги, со слабеющим шепотом Артема:
— Я же обещал… вернуться…
— Артем, у тебя кровь! — Инга попыталась снять с него покоробленный боевой шлем, но тот не поддавался, шейное кольцо не хотело размыкаться, она едва не порезалась о разорванный ударом осколка металл, а он, с трудом удерживая искру сознания, вдруг остро и ясно понял: все случившееся накануне вечером не пригрезилось ему.
— Это не моя… кровь… Контузило… Отлежусь… пройдет…
Инге наконец удалось разъединить две половины шейного кольца, она сняла с головы Артема изуродованный шлем, отложила в сторону, прижала пылающие ладони к его щекам.
Живой…
Глубокая ссадина на лбу уже не кровоточила.
— Сиди, не шевелись, сейчас воды принесу!
Она опять исчезла из поля зрения, Артем отчаянно сопротивлялся головокружению, слабости, боли, страшась только одного — чтобы не истаял ее образ, не растворился в сумерках контуженого сознания.
Инга вернулась, смочила водой его потрескавшиеся, пересохшие губы, осторожно обмыла ссадину, затем ослабила крепления брони, стала снимать элементы испятнанной кровью экипировки.
Ее руки дрожали, внутри все переворачивалось от вида засохших брызг крови, она действовала быстро, но неумело, тревожно поглядывая на Артема, а он старался ободрить ее, бессвязно шептал, постепенно погружаясь в бредовое состояние:
— Сервы… отбили Пегого… Опять утащили… к себе на остров… Джорджа ранило… еще в начале боя… Они, как стальная лавина… накатились… думали сомнут нас… Не вышло… мы удержались…
Он попытался привстать, но Инга не дала ему делать резких движений.
Затем сознание Артема не выдержало, крутанулось, проваливаясь в бездонную пропасть.
