Обидно. Но ничего не поделаешь.
Она присела за стол, задумчиво глядя в окно.
Инга повзрослела, сильно изменилась за истекшие пять лет.
Знания.
Поначалу, едва научившись работать с информаторием, она пришла в замешательство от объемов доступных данных. Информационная вселенная казалась необъятной, наследие предков — потрясающим, но трудным для понимания.
После долгих уговоров, получив разрешение родителей, она год прожила за городом, в батт отсеке дедушки Фридриха. Постепенно, с помощью обучающей аппаратуры и программ, разработанных в рамках проектов колонизации иных миров[1], Инга получила базовое образование.
Нельзя сказать, что процесс обучения давался ей легко. Иногда казалось, что голова попросту лопнет, но в такие моменты выручал эмиранг, — Инга отправлялась в длительные прогулки, а затем с новыми силами возвращалась к занятиям.
Она подсознательно ждала чуда, какого-то глобального переворота, обновления, но спустя год, вернувшись на фермы Изумрудной Глади (на этом настоял Фридрих, опасаясь, что возрастающая информационная нагрузка плохо скажется на ее здоровье), Инга достаточно быстро убедилась, что между теорией и практикой лежит огромная пропасть, прежде всего, технологическая.
Изменился образ ее мышления. Разум Инги в процессе усвоения общеобразовательных программ постепенно превратился в мощный инструмент познания мира, но, полная сил, энергии, замыслов, она пока еще не могла реализовать свой потенциал.
— Дедушка, почему ты отправляешь меня к родителям? — спрашивала она, однако Фридрих был непреклонен:
— Тебе необходима пауза, отдых. Посмотри, как осунулась. На природе вы с эмром быстро восстановите силы. Инга, не торопи события. У тебя вся жизнь впереди, а информаторий никуда не денется, верно?
Она, конечно, выслушала его, но, вернувшись в Изумрудную Гладь, тут же развила бурную деятельность. Инга грезила великими научными открытиями, и непременно перевернула бы мир, окажись под рукой столь необходимый рычаг.
Технологическая пропасть…
Практическое применение полученных знаний предполагало наличие различного оборудования, полевых лабораторных комплексов, ну, или хотя бы самых простейших, приборов и инструментов. Наука далекой прародины полностью опиралась на мощь достижений технического прогресса, методика исследований, так изящно изложенная в пособиях по практической экзобиологии, обернулась нагромождение бессмысленных фраз, учитывая, что цивилизация Лазурного Чертога не сохранила технологического наследия предков.
Что же оставалось в сухом остатке?
Ее пытливый ум, наблюдательность и не угасший после первых неудач энтузиазм.
Инга взрослела. Ее жизнь протекала вдали от города. Между сезонами штормов — в Изумрудной Глади, в периоды непогоды девушка, минуя Чертог, спешила к Фридриху, чтобы вновь и вновь погружаться в информационную вселенную.
Отшельник по ее просьбе понемногу конструировал некоторые приборы, она продолжала расширять и углублять знания, жизнь снова наладилась, вошла в определенное русло, и лишь непонятная настойчивость родителей в канун совершеннолетия заставила Ингу впервые за пять лет вернуться в город.
* * *
Сидя у окна батт отсека она наблюдала за жизнью неузнаваемо изменившегося Лазурного Чертога.
В пору ее детства город выглядел тихим, несуетливым, почти пустынным, а теперь с первыми лучами солнца во впадине закипала жизнь.
Люди, что спешили по своим делам, различались резко и недвусмысленно. Лишь немногие передвигались в водной стихии совершенно свободно, естественно. Их тела покрывала плоть эмирангов, существа-симбионты не стесняли движений, наоборот, прилегая, словно вторая кожа, они позволяли человеку находиться под водой сколько потребуется. Удивительные, преданные, но все же таинственные, так никем и не изученные обитатели океанских глубин защищали людей от переохлаждения, позволяли дышать под водой, ориентироваться в условиях плохой видимости.
Инга, прекрасно понимая значение термина «симбионт», часто задумывалась: а что эмиранги получают взамен? но ответа пока не находила, словно разгадка скрывалась где-то за пределом доступных на сегодняшний день знаний.
