Бэтмэн поискал глазами, где бы сесть. Стульев в номере не было, а кресло не прошло бы в узкую дверь. Пришлось опустить крышку унитаза и сесть на него.
— Зря штаны не спустил.
— А я — не снимая. Новые себе куплю, крутые.
— Сбрасывай рубашку, сейчас мы тебе благородную седину подправим.
Бэтмэну пришлось склониться над беде, а Артур», размотав гофрированный шланг душа, включил горячую воду. Затем запахло парикмахерской. Темная жидкость полилась на волосы Бэтмэну. Лившиц ловко замотал ему голову полотенцем и засек время.
— Через пять минут снимешь.
Этого времени хватило чтобы выпить баночку кока-колы. Вновь в беде полилась вода, на этот раз окрашенная черным. Зажужжал фен. Артур Лившиц артистически работал расческой. Театральный гример из него получился бы неплохой.
— Можешь смотреть, — наконец разрешил он.
— Не испугаюсь?
Артур Лившиц пожал плечами.
— Случалось и хуже.
Бэтмэн поднялся с унитаза, подошел к зеркалу. Черные, как поздняя южная ночь, волосы, смотрелись вполне натурально.
— А теперь очки с фотохромами.
В маленьком чемоданчике у Артура Лившица, наверное, мог бы спрятаться реквизит среднего по размерам театра.
— Все равно не похож, — Бэтмэн поворачивался к зеркалу то боком, то анфас.
— Не беспокойся.
Артур Лившиц подошел к нему сзади и поправил волосы.
— Нагни голову.
— Куда?
— Не мне же на грудь… На бок!
Бэтмэн склонил голову, прижав ухо к правому плечу. Запахло клеем. И скоро на щеке Бэтмэна красовался выгнутый полумесяцем шрам, точно такой же, как на фотографии в паспорте. Этот последний штрих достойно завершил дело.
— Вылитый Гландик, — рассмеялся Артур Лившиц, глядя на дело своих рук. — Швед, елки зеленые.
— Вылитый-то вылитый, а шведского языка я не знаю, даже пары слов. Мама не научила.
— Никаких проблем! Ты же в Америке, хватит с тебя и родного языка.
Бэтмэн сам с трудом узнавал себя, глядя в зеркало.
— Давай, думай, — напомнил ему Артур Лившиц, — что тебе еще нужно. Сейчас свяжусь и все, что нужно, привезут.
— Как я понимаю, оружия с собой не протащишь?
— Навряд ли, — наморщил лоб.
— И не нужно, — рассмеялся Бэтмэн.
— Что-нибудь тебе все-таки нужно заказать?
— Я и здесь отыщу все, что мне нужно. Пошли.
— Шапку надень, — забеспокоился Артур Лившиц. — И очки не снимай. Еще не хватало, чтобы дежурная запомнила тебя в новом обличии.
Бэтмэн надвинул на глаза кепку, надел очки и прошел мимо дежурной так, что та видела только его спину.
Машина, принадлежащая когда-то Роту Гландику, оказалась старенькой БМВ темно-зеленого, почти болотного цвета. Новизной в автомобиле сияли только заднее и переднее стекла.
— Заменить пришлось, — сказал Артур Лившиц, — когда стреляли — вдребезги разлетелись. Только представь себе, одна пуля пробила заднее стекло, голову и вышибла переднее — ветровое.
— Салон хоть от крови вымыли?
— Обижаешь, Бэтмэн, наилучшим образом.
Бэтмэн уселся за руль, завел машину, проверил показания приборов. Полный бак, аккумуляторы заряжены, давление масла в порядке. Среди кассет на самом видном месте оказалась запись с музыкой Вагнера.
— Приятно, когда помнят о твоих слабостях, — сказал Бэтмэн, выбираясь из машины.
— Я все делаю от души.
Бэтмэн посмотрел на развешанное на заднем дворе белье. Снял с веревок пару новеньких деревянных прищепок и, сжимая их в кулаке, вернулся к автомобилю.
— Теперь, Артур Лившиц, ты отыщешь мне с десяток канцелярских кнопок. Только смотри, не новомодных, не фирменных, а штампованных — из жести, пару проводков по метру каждый и пару кусков хозяйственного мыла.
— На хрена тебе все это сдалось?
— Если прошу, значит, нужно.
Бэтмэн поправил кепку и вновь прошмыгнул мимо дежурной. Артура Лившица пришлось ждать недолго. Вскоре он вернулся, принес все, что следует: три куска хозяйственного мыла, разноцветные проводки, коробку с отечественными канцелярскими кнопками.
Бэтмэн спрятал это сомнительное богатство в портфель и поинтересовался:
— Машина хоть не краденая?
— Нет. Специально проверяли.
— Нигде в компьютерах не числится?
— Информация о том, что Гландик убит, никуда не просочилась. Голову даю на отсечение.
— Тогда я укладываюсь спать.
Бэтмэн перешел во вторую комнату номера и, не раздеваясь, улегся на широкой двуспальной кровати прямо посередине, всем своим видом показывая, что второму здесь места не найдется.
