А я – стремлюсь к какой-то славе, признанию сейчас и потом, праву на весь мир высказывать свои, наверняка, убогие мысли.
Хочу, чтобы обо мне говорили другие, в общем-то, безразличные мне люди. Хочу признания моей значимости.
То есть, хочу суеты вокруг себя.
И при этом, шага не делаю из своей берлоги.
В ее присутствии весь мой персональный гонор как-то подздувался.
Дряблел.
Счеловечился.
Случается же так – посмотришь в окно на красивую женщину с коляской, а в результате видишь себя совсем по-другому.
Куда бы еще меня увели мои мысли, но Лада остановила их очень простым вопросом:
– После того, что я рассказала тебе, ты веришь в то, что я способна полюбить?
– Конечно, Лада.
И вообще, тот, кто не верит в любовь, тот, по-моему, просто не повзрослел…
– Лада, любовь вообще свойственна людям.
И только людям.
– Только людям, – повторила она вслед за мной, – Конечно – только людям. Вся остальная природа обходится голым сексом…
– Знаешь, когда я впервые поняла, что люблю по-настоящему?
– Когда?
– Когда встретила человека, которого любила одинаково и когда ложилась с ним, и когда вставала…
Вечером она позвонила мне:
– Ты завтра утром не занят?
– Нет.
– Дослушаешь мою историю?
– Да.
– Мне просто нужно выговорить ее до конца.
– Я тебя понимаю, – я не лгал. Я действительно понимал Ладу.
Иногда человеку необходимо выговориться.
Хотя бы для того, чтобы поставить точку.
И принимал на себя роль ее духовника без обязательства хранить тайну.
– Я верю в то, что ты понимаешь меня.
Правда, моя история стара, как мир.
– Нет. Это мир стар, а история каждый раз новая.
Старой история становится только после того, как о ней напишут писатели…
…Следующее утро началось с события, возможно, не имеющего никакого отношения к происходящему в стране, и даже в пределах моей квартиры это событие было не только не неожиданным, а, скорее, ожидаемым.
Во всяком случае, ожидаемым моей мамой.
Я бросил курить.
Так, после утренней чашки кофе с глазированным сырком, я закурил сигарету, и решил, что эта сигарета последняя.
Бросить курить я собирался уже давно, и несколько раз представлял себе, как это произойдет. Чуть ли не похороны последней сигареты представлял.
А вышло все довольно банально.
Мне позвонил Вася Никитин, и я машинально загасил огонек на конце сигареты «Винстон».
– Что нового? – спросил Василий.
– Ничего. Вот курить решил бросить.
– На долго?
«На всю жизнь», – хотел ответить я, но почему-то ответил:
– Не знаю, – а потом, уже когда мы поговорили с Васей о чем-то, и я повесил трубку, подумал:
– На всю жизнь.
На долго ли?..
Во всяком случае, я раскрыл все окна и двери, наверное, для того, чтобы проветрить квартиру – для чего еще мы открываем окна и двери одновременно?
..Лада вошла мягко, бесшумно.
Как сомнения в правоте.
И тут произошла одна мелочь.
Так себе – безделица.
Дело в том, что в то время, когда она стала заходить ко мне, я занялся абстракционизмом.
И даже разработал некоторое, новое направление – я постоянно что-нибудь разрабатываю не потому, что я не удовлетворен уже разработанными направлениями, как раз, наоборот. То, что сделано моими предшественниками, мне очень нравится. Нравится на столько, что, опираясь на их открытия, хочется идти дальше – вот я и пустился в поиск, и получился абстрактный импрессионизм.
Я не составлял композиций, а действовал по наитию, ожидал внутреннего толчка, после чего в несколько движений передавал ощущение.
Сейчас я работал над серией «Серебряный век» – старался передать ощущения творцов, за которыми стояли общечеловеческие ценности, через свои собственные ощущения.
Для чего я это делал?
Наверное, для того же, для чего открывал все окна и двери…
Определенной издержкой этого процесса было то, что по всему полу у меня были разбросаны краски, а на треногах стояло несколько не подсохших картин.
– Что это у тебя? – я уже привык к тому, что мы обходимся без: «Здравствуй…»
– Прямо перед тобой – Игорь Северянин, справа – Александр Блок, слева – Максимилиан Волошин…
– Хорошая компания у тебя в квартире.
Я посмотрел ей в глаза и сказал:
– Хорошая…
– Я сейчас занимаюсь абстракцией. Создаю абстрактные ценности за реальные деньги, – сказал я. На это Лада отреагировала довольно своеобразно: – В то время, о котором я рассказываю, я занималась приблизительно тем же…
