К чему я это?
Просто к тому, что передо мной сидела слабая хрупкая женщина, которая не стала ждать, что ей кто-то что-то даст.
Которая не стала ждать, что кто-то принесет ей счастье на тарелке.
Я не считаю, что она поступала правильно.
Впрочем, в отношении ее, я вообще не имею права что-то считать.
В одном я уверен – она, хоть как-то поступала. И уже это вызывало мое уважение к ней….
…В жизни мне не раз приходилось встречаться с самыми разными людьми. Я, например, близко знаком и с некоторыми высокопоставленными сотрудниками правоохранительных органов, и наоборот. Среди моих знакомых есть и совсем не богатые люди, и люди богатые очень.
И каждый из моих знакомых заставляет меня задуматься о чем-то, но только рассказ Лады породил во мне смятение.
И сомнения в том, что «правильно» и «неправильно» – всегда находятся по разную сторону барьера…
…Впервые я задумался над тем, что правильней – спорить с судьбой, или, в спорах с судьбой, не забываться…
…Возможно, я не достаточно развратный человек, для того, чтобы иметь твердое мнение о разврате.
Чтобы разрешить этот вопрос, я на всякий случай, назначил разговор своей приятельнице, журналистке Анастасии – не то, чтобы Анастасия была экспертом по разврату, но, все-таки, она являлась журналисткой – и спросил ее:
– Анастасия, я очень развратный?
У Анастасии всегда готов такой ответ, который я не могу понять:
– Ты развратный в самый раз.
– Как это?
– Ты развратный только в постели…
– Где же еще можно быть развратным?
– Где угодно. В очереди за сыром, например.
– А ты не могла бы уточнить? – не унимался я.
– Могла бы, – ответила Анастасия, – В очереди за голландским сыром…
Ну, что же, сомневаются только уверенные.
Красавица Лада заинтересовала меня как человек.
И заставила меня сомневаться.
Что в моем возрасте происходит довольно редко.
А может, это первый признак старости – времени, когда больше интересуют не женщины, а люди…
…Конечно, я, как и всякий нормальный мужчина, не хочу, чтобы женщины занимались проституцией.
Правда, когда я однажды сказал об этом художнику Григорию Керчину, он как-то странно посмотрел на меня, и что-то прошептал:
– А хорошо бы… – послышалось мне.
Но видимо, это мне только послышалось…
С Гришей мы часто смотрим на вещи по-разному. Он, например, на тестах на «Айк-ю», на вопрос о том, как он относится к молодым людям, обнимающимся в общественном месте, ответил:
– Я не могу оценивать поступки людей, которые мне безразличны…
А я, чтобы не портить себе настроение, вообще не пошел на эти тесты…
…Но, как не парадоксально, создав в моей душе раскол – белоруска не вызвала моего отторжения. Она не заставила меня испугаться моего непонимания.
Мне понятно одно.
Если бы она была бы моей сестрой – я не дал бы ей пройти этот путь.
Если бы она была бы моей женой – мой собственный путь был бы более уверенным, а, значит, более успешным, потому, что такая женщина может сделать мужчину умнее и сильнее.
А, значит, лучше…
– Скажи, старик, у тебя был с ней роман?
«Только дураки становятся друзьями там, где можно стать любовниками…»
–
…Наверное, я – дурак… – Тогда, не понятно, зачем ты написал об этой белоруске?
Не просто же так?
–
Не просто. Литературе вообще было бы проще, если бы ее не старались сделать простой… …Честно говоря, я и сам понял – зачем я написал этот рассказ, только тогда, когда его окончил. Может начать с начала?
– …Не все дороги ведут в ад…
– Почему?
–
Потому, что на все дороги у людей не хватит благих намерений… 
