– Первые деньги у меня появились, когда я из трейлера вылезла…
«Вот и началась ее история», – подумал я, но она остановила мои мысли:
– На сегодня – хватит.
Мне нужно идти, кормить ребенка…
…Удивительная вещь, не смотря на то, что со времени нашего с Ладой знакомства прошло уже несколько месяцев, я помню каждую нашу встречу, и могу описать эти встречи поминутно. Помню даже то, какая погода была в те дни, что мы встречались.
Но не могу вспомнить ничего из того, что я делал после ее ухода.
Работал, наверное.
А, может, слонялся без всякого дела, как колхозник при социализме…
… На следующий день, Лада позвонила довольно рано, для женщины, конечно.
Часов в девять.
И вместо: «С добрым утром…», – у нас получился такой вот разговор:
– Ты не занят?
– Нет. Художник – это человек, избравший отдых своей профессией.
– Кстати, сегодня тринадцатое число.
– А ты, что веришь в хорошие или плохие числа?
– Конечно. Миллион долларов, например, очень хорошее число…
Однажды я спросил у Ивана Головатого:
– Как ты думаешь – числа правят судьбой?
– Нет, – ответил мне он. А дело происходило на заре перестройки, когда магистры всего, в том числе и нумерологии, расплодились как крысы на брошенной помойке, – Но они показывают то, как судьба правит нашей глупостью…
Не то, чтобы я сам не верю в числа – просто никогда не могу вспомнить – какого числа, что произошло…
Мне было понятно, что сейчас пришло время поговорить на самую деликатную тему.
Мы не могли эту тему обойти не потому, что она больше всего интересует и мужчин, и женщин, а просто, нужно было поставить все знаки препинания в ее рассказе.
Создать координаты.
Если в первом акте на сцене висит ружье, то, по крайней мере, к третьему акту должно быть понятно – зачем на сцене соорудили стену?..
…На это раз, Лада пришла в сером, шерстяном платье в серебристую клетку.
Это платье очень шло ей, и я соврал себе, решив, что смотрю на нее, как художник.
Ерунда – я смотрел на нее как мужчина.
Хорошо, что свидетелем моих мыслей был только один человек.
Я – сам…
– Когда я стучала в твою дверь, вышла соседка и посмотрела на меня как-то странно, – сказала Лада.
– Ничего странного для соседки, – ответил я, – «Странно было бы для соседки, если бы она не смотрела странно на женщину, стучащуюся в дверь к одинокому художнику».
– Да вроде они ничего плохого обо мне не знают.
– Я тоже не знаю о тебе ничего плохого.
– Спасибо, – просто сказала Лада. Я не лицемерил, и мне было приятно, что она поняла мои слова. Но я не мог не предупредить ее:
– Соседи не знают твоего прошлого, но, наверняка, уже говорят о твоем будущем.
Но Бог видит, что мы не делаем ничего такого, что могло бы вызвать интерес соседей.
– Бог видит, но молчит. А соседи – нет…
Трудно иметь хорошую репутацию. Но еще труднее соответствовать той репутации, которую ожидают от вас соседи…
– Ты прости, но у меня опять мало времени. – Тогда не будем торопиться, – ответил я, и нам обоим стало смешно от моих, вообще-то довольно двойственных, слов.
Каждому, и мне в том числе, понятно, что кто-то кого-то постоянно играет. Если не разыгрывает, конечно.
Только каждый актер всегда играет чужую роль.
Лада играла – свою.
И это давало ей право на ее слова.
Правда, не стоит забывать, что в любой игре – каждый результат случаен…
Потому-то, я и не удивился, когда она спросила:
– Как ты относишься к сексу? – но я не удивился и тому, что я не удивился этому.
Правда, попробовал пококетничать:
– В моем-то возрасте?..
И она показала, что я напрасно это сделал.
О том, что у Лады очень красивые ноги, я уже говорил.
Но я не мог разглядывать их, откровенно уставившись на ее коленки. Это не понравилось бы ей – это не понравилось бы и мне.
Не стоит злоупотреблять доверием женщины, если не хочешь его лишиться.
Так вот, я садился напротив нее, опускал голову, словно обдумывая ее слова, а потом, после очередной ее фразы, медленно поднимал глаза – я был уверен в том, что она не разгадала моей уловки, и после слов о возрасте, добавил:
– Я даже на твои, очень красивые, ноги не смотрю, – и получил в ответ:
– Ну да – не смотришь…
– К сексу? – переспросил я. И подумал о том, что если я скажу: «Хорошо», – то я не скажу ничего. «Хорошо», – это что-то вроде: «Как все», – а черт его знает, как все относятся к сексу?
