«Хорошо, товарищ Медведева, выдержано в вашем стиле. И моральное разложение, и верность присяге. Как только не сказала, что не пошла бы с Гариком в разведку. Или не полетела бы с ним в одном космическом корабле… Вот, дура… Когда же, наконец, перерыв?» – думал Сергеев.
«Чем только не занимаются, когда не хотят работать… Измена Родине… Самый банальный отчет никто составить не может, а языком трепать… В библиотеку сегодня, пожалуй, уже не успеть…» – не говоря лишних слов и не афишируя это, Манушкевич готовил докторскую диссертацию, и все свободные вечера проводил в библиотеке. Отрываться от интересного дела ради пустой говорильни, ему не хотелось.
По мнению Меньшикова, все шло как нужно, и он, опять взглянув на директора, предоставил слово «инженеру и дизайнеру» Сергееву.
– Я, товарищи, разделяю тот принципиальный взгляд на вопросы, поставленные в заявлении товарища Галины Хаесовой.
Безусловно, в семейном кругу мы должны вести себя иначе. Но вот какая проблема стоит, как мне кажется, особенно остро…
Далее, Сергеев говорил о взаимном интересе, который должен сплачивать семью, и закончил словами:
– …Если бы вы, Галина Владимировна, сами глубже относились к своему интересу к живописи, а потом, – на этом слове у Сергеева получилось непроизвольное и никем не замеченное ударение, – увлекли бы этим мужа…
Я думаю, что это укрепило бы вашу семью, – Сергеев поправил галстук и сел.
«Ну, это – неизвестно, что! Кипела Медведева, – Валить все с больной головы на здоровую! Таких дизайнеров нельзя близко подпускать к судам. Куда смотрит Меньшиков? Впрочем, все мужики одним миром мазаны…» – в этот момент Медведева была ополчена на всю мужскую половину человечества. И если бы ей под горячую руку попался бы тихоня-муж, ему бы тоже досталось.
«Да, ясно мне, о чем ты, молодец, думаешь, – усмехнулась про себя Целековская, – Семь собрался укреплять, а сам с ее коленок глаз не сводишь.
Но не для твоего она огорода.
С ней ты через три дня на месте Игорешки окажешься.
А у меня, кстати, ноги не хуже.
Не разборчивые вы, мужики, да и ума у вас – кот наплакал…»
Смирнов, правда, ничего не понял. Но в принципе, самой прямой и безответственной, потому, что на нее можно валить все, вещи, был с Сергеевым согласен:
«Правильно ты, Миха, сказал – она во всем виновата…»
Манушкевич определил выступление Сергеева просто:
«Словеса…»
В принципе, каждый из членов суда говорил правильно. Проблема была в другом – никто не задумывался над тем, что иногда быть правым – позорно…
Меньшиков видел, что Марков внимательно слушает Сергеева, но внимание это было каким-то странным. Поэтому, своего отношения к выступлению «инженера и дизайнера», председатель суда не имел. Кроме того, ему самому пора было высказаться.
И он готовился.
Но когда Меньшиков уже открыл рот, со своего места поднялся директор института Марков. Он сделал несколько шагов по проходу, остановился, посмотрел вокруг:
– Товарищ Меньшиков, разрешите мне на правах руководителя учреждения, в котором работает такой аморальный тип, как инженер Игорь Петрович Хаесов, которого мы, между прочим, хорошо знаем не один год, сказать несколько слов.
Пока кто-то другой не наговорил больше…
И, не дожидаясь ответа Меньшикова, директор прошел к первому ряду. Туда, где сидели лишь два человека, разделенные десятком пустых кресел.
Несколько секунд он молчал, видимо подыскивая слова, а в зале стояла тишина.
Директор института разбирался в людях не лучше и не хуже, чем все остальные. Просто в зале он был единственным, кто мог не оглядываться на руководство.
Только Марков мог говорить то, что думал.
Когда отсутствует свое начальство – нет ничего приятнее, чем постоять за правду…
– Галина Владимировна… Сейчас я буду говорить не о мусоре, который, на самом деле, иногда стоит вынести из избы, даже если на улице очень много народу… Если наводишь чистоту, то бывает так, что это просто необходимо сделать, для того, чтобы разобраться в своем собственном мусоре… Но, вот стоит ли всем и каждому совать под нос свое грязное белье.
Теперь, когда у нас на руках ваше заявление, мы, безусловно, просто обязаны что-то предпринять.
