– Ладно, не буду я Верку пластилином больше мазать, только папа у Димки есть!
– Вот видите, мальчики, – говорит Таша Борисовна, – Оказывается и без пластилина найти правду можно.
Борька тут же согласился:
– Да, Таша Борисовна, можно найти правду и без пластилина, – а потом, когда воспитателей не было, он достал из-за спины третий кусок пластилина, положил его на стол, и сказал мне тихо:
– Только для того, чтобы искать правду, много чего пригодиться может…
А Аврора – это совсем другое. Ее когда к нам в группу привели, так мы с Борькой даже Жору перестали мутузить – Жора жаловаться любит, вот мы с Борькой и мутузим его.
Воспитываем.
Там за Жору еще Миша стал, который нам в чай соли насыпал – они в одном подъезде живут и думают, что друзья. А нам с Борькой заодно помутузить еще и Мишу за соль в чае, очень кстати оказалось.
Так вот, Аврора такая красивая, что мы не только Жору, но и Мишу мутузить перестали.
И говорит она так просто:
– Я – Аврора.
Я к ней первый подошел и сказал:
– Дима, – а Борька пыжился, пыжился и говорит:
– А я – крейсер «Варяг».
Эх, надо было мне сказать, что я броненосец «Потемкин». Только поздно уже было – если Дима вначале, а через пять минут броненосец «Потемкин», то так не бывает.
А все-таки – Борька – он умный. Я тоже умный, только пока я свой ум раздумаю, Борька уже скажет…
Стали мы с Авророй с тех пор дружить, и так дружили, что все вместе делали.
И когда в субботний театр пошли, то втроем сидели.
Театр, это, конечно, для маленьких. Все поют, и тетя, которая думает, что она кошка, бегает за тетями, которые думают, что они мышки.
Но мы сидели тихо, только Борька один раз Сережу шандарахнул по макушке, да Юра поплакал чуть-чуть, но потом увидел, что остальные не плачут, и тоже замолчал.
А в перерыве нас повели в буфет – там, конечно, самое интересное.
Поля Николаевна еще заранее мамам сказала, что нас, как взрослых в буфет поведут, и чтобы мамы нам по десять рублей дали.
А там, вот что приключилось: оказалось, что десять рублей, это такие деньги на которые все не купишь, а только что-нибудь одно: мороженое, жвачку или пирожное.
И тут мне так захотелось и пирожное, и мороженное ну а жвачку мне всегда хочется.
Смотрю на Борьку, а Борька хоть ничего и не говорит, но по нему видно, что и ему все хочется.
И что он – что делать не знает.
И я не знаю.
Так бы мы и стояли перед буфетом, как все, но Аврора взяла и предложила:
– Мальчики, давайте купим одно пирожное, одну жвачку и одно мороженное. И все поделим.
Как я сам не догадался, не знаю, а Борька говорит:
– Я как раз это и хотел предложить.
Ну, накупили мы этого всего, да еще пачку маленьких леденцов, сели за стол как большие и всего напробовались.
А те, кто до нас покупали, стали друг у друга просить, потом ссориться и кончилось все ревом.
Когда мы из театра на метро в садик возвращались, Борька меня спросил:
– Димон, почему так – одни умеют пользоваться деньгами, а другие только и знают, что орут, что им денег не хватает?..
…Таша Борисовна однажды вывела нас во дворе перед садиком и сказала, чтобы мы собрали все коробочки, ящички и всякое такое для того, чтобы собрать на дворике большущее человеческое лего, вроде терминатора или памятника.
Только, чтобы на нового человека было похожее.
Мы тут же объединились с Борькой и Авророй и из-под лестницы вытащили старый ящик от телевизора.
Нам такого делать еще не поручали, вот мы и заволновались – вдруг не получится новый человек.
Или получится плохо.
Но Таша Борисовна сказала:
– Под моим руководством получится хорошо. Если постараться.
Мы и принялись.
Поработать мы, вообще любим – то стул впятером передвинем, то все вместе решаем, кому следующий стул передвигать.
Чем хорошо что-нибудь делать – можно разговаривать на любую тему, и воспитатели не заругают, что ничего не делаешь, а тоже разговаривать начнут. На то она и работа, чтобы поговорить.
По-моему, просто воспитатели так же любят работать, как и мы.
Это не то, что за обедом.
Ногу новому человеку, правда, только одну, сделали из старой швабры. Туловище из ящика, что мы притащили, руки из веточек, голову – из мячика.
