– Это почему?
Но тут Борька встал и сказал. Борька, он вообще очень умный. Я тоже умный, только встать не успеваю:
– Потому, что, что левый, что правый, если они валенки, то они одинаковые. Я это давно понял, а Ленин – нет.
И сел. А Поля Николаевна встала:
– Давайте-ка лучше поговорим о другом. Почему, по-вашему, царь не любил Володиного старшего брата Сашу?
– Потому, что Саша хотел забрать у пап и мам теплые вещи и отдать их своим братишкам…
Вообще-то Поля Николаевна в тот раз обиделась на нас за что-то, потом задумалась так сильно, что нам не влетело.
И даже орать не пришлось.
…Если честно, то дней у меня много, и я про каждый рассказать могу. Например, про тот, когда бабушка сказала маме: «Не давай ребенку ничего бьющегося», – а мне мама дала нести огурцы из магазина, и я их не разбил.
Хотя мог бы.
Я один потом на кухне пробовал разбить – ничего, получилось.
Только это не очень важно, потому, что я рассказываю не про маму, которая очень хорошая, и не про огурцы, которые тоже ничего, а про папу, и только про те дни, когда папа за мной в садик приходит.
А приходит он, когда день уже и так заканчивается. Уже после сна и игрушек, когда все уже послучалось.
И всегда с воспитателями, с Полей Николаевной и Ташей Борисовной разговаривает. Все родители с ними разговаривают, потому, что воспитатели – это власть.
Я сам слышал, как одна тетя из комиссии, так и сказала Поле Николаевне: «Вы власть, так употребите ее…»
Хотя я знаю – баба Катя однажды говорила – что Таша Борисовна главнее, она уже институт окончила, а Поля Николаевна еще только стаж себе зарабатывает, педагогический, чтобы в институт поступить.
Опыта набирается.
Наверное, потому, что она такая неопытная, Поля Николаевна всякой комиссии иногда говорит так, словно спорить хочет.
Вот и той тете из комиссии, когда тетя сказала: «Вы не понимаете: дети – наше будущее!» – Поля Николаевна тихо ответила:
– Дети – это наше настоящее. А будущее, это то, какими глазами они будут смотреть на нас, когда вырастут…
Я вечером у бабушки спросил о том, что такое власть, а бабушка мне сказала, что власть это нефть.
Я потом это и по телевизору услышал. Правда, что такое нефть, я не знаю, только ее ищут.
Вот я и решил, пусть меня ищут тоже.
И Борька так решил. Мы с ним всегда на двоих решаем.
А потом оба в углу стоим.
Спрятались мы с Борькой в старый ящик из-под пианино.
Пианино совсем не старое, это ящик старый.
Сидели мы там тихо, чтобы никто не догадался, что мы там лежим – пусть думают, что мы потерялись.
А сидеть-то тихо, знаете как трудно.
Я вот в хоре петь не люблю, но тут, я бы лучше хором спел, чем в ящике лежать. В ящике лежать, это хуже, чем по столу дежурить и посуду собирать.
Если бы Борька вылез, я бы тоже вылез бы, только Борька не вылезал. Он мне сам потом сказал – ждал, чтобы я вылез первым, а он за мной.
А нас не то, чтобы не искали, но как-то шума не было.
Только один раз крышку кто-то приподнял – я глаза зажмурил, и не знаю – Поля Николаевна или Таша Борисовна.
А потом, нам в одно место захотелось, и мы вылезли.
За обедом Поля Николаевна сказала, что ей понравилось, как мы с Борькой до обеда себя вели – очень тихо.
Я вечером об этом вспомнил и папу спросил, и о чем подумал – спросил:
– Папа, власть часто хвалит?
– Иногда бывает, – ответил мне папа.
– А власть хвалит только тогда, когда надеется, что мы будем тихо лежать в ящике?..
Вообще-то я не только про власть думаю. Иногда и про президента. Папа ведь приходит под вечер, когда мы иногда уже чему-то поучимся.
А когда мы учимся, нам даже домой задают. Вот и вчера задавали.
Выучить стишок про нашего президента.
Я, конечно, выучил. А что трудно, что ли, если Поле Николаевне и Таше Борисовне это нравится.
Хотя, что им нравится – подумаешь – не скажешь.
Урок получился не только про президента, но и про Алешу.
Алеша у нас все время руки в карманах держит.
Я вот, всегда руками махаю, и Борька махает, а у Авроры вообще карманов нет потому, что девчонки штанов не носят. Или носят когда взрослые.
А Алеша руки в карманах держит. Вот ему родители карманы и зашивают ниточками. Алеша ниточки повыдергивает, и опять ручки в карманы.