Карл прошёлся колким взором по телам готовых к ласкам хозяек: пытался почувствовать в себе тягу к предложенным услугам. Но скомканное сердце его выдало лишь расхолаживающую дрожь. Сознание содеялось камнем, плоть безмолвствовала.
Командир подошёл к бойцам, передал предложение хранительниц степного одиночества и побрёл к развалинам. Когда в премерзком состоянии, одолеваемый тревожными думами, он возвратился, то обнаружил устроившихся на бараньих скорах угодниц и вполне скромную очередь к их телам.
При его появлении женщины, как по команде, безобразно шмыгнули носами. Первая амазонка шлёпнула по рукам бойца, полезшего к её грудям. Вторая, по примеру подруги, не скрывая раздражения, заставила убрать ставшие в сей миг неприятными руки разомлевшего соискателя, ещё и выказав вдруг объявившуюся неприязнь резким неодобрительным вскриком.
Карл улыбнулся первой женщине, дождался отстранения своего товарища и занял его место. Тут же, почувствовав измождение женского организма, хоть и с трудом, но отвалился. Она с облегчением легла на бок и, судя по всему, была благодарна прекращению оргии. Под строгими бровями глаза её были невзрачны, белы, чуть шальны. Она привстала и рукой потянулась к его телу.
Подруга следила за ними. Потом согнала любовника, крикнув уходить всем, распахнула телогрею, взяла руки Карла и голой своей грудью повалила его на спину...
Ночью готы, сбившись в плотную кучу, беспробудно спали. Спали и хозяйки. Их подземное логово заполнил ровный сап.
Утренние разговоры не касались вчерашних событий. Разведчики с повышенным вниманием наблюдали за командиром.
— Вы куда скачете? — спросила первая женщина.
— У вас же есть имена? — задал запоздалый вопрос Карл.
— Бореас, — на вдохе назвалась первая и, положив руку на плечо подруги, представила: — Лана.
Соратники Карла не вмешивались в беседу, боясь испортить наметившуюся идиллию. Приглушив голоса, они и не помышляли о продолжении милования с освободившимися из объятий командира утешительницами. Влажный воздух гонял по спинам озноб, выстужая желание.
Неприступный недавно Карл светился вниманием и готовностью поговорить на любые темы. Женщины, поведав о жизни тут — конечно, очень незамысловатой — быстро замолкли. Тогда Карл, заполняя паузу, принялся живо рассказывать им о чудесных вещах. То и дело попадались непонятные слушательницам слова и действия, и он подолгу — что весьма нравилось подругам — подбирал объяснения, чем смешил, занимал, ещё больше привораживал к себе.
Друзья его, позабыв о том, что перед тем не хотели мешать беседе, совершенно непринуждённо поустраивались рядом. Молча взирали на рассказчика, на небеса, на восхищенные лица возбудительниц складного многословия командира, мысленно переживая отдельные моменты повествования.
А Карл теперь знал о вольно живущих амазонках всё. Обрывки фраз, дополнения, типа: «у нас также», «а с нами было вот как...» — раскрыли постепенно всю историю необычной женской доли...
Бореас и Лана родились где-то в центре этой степи. Жизнь их и в младую пору не изобиловала, как, увы, и сама нынешняя природа, разнообразием красок, устраиваемых богами действ и занимательных происшествий. Ветра несли пыль, холод, пекло; одинаковые люди разнились лишь полами; мужчины делились на тех, кто обижает и пристаёт, и на тех, кто в состоянии поговорить, но уже доживает свой век...
Настало время, и девушки были пристроены за мужей, кои вскоре в одном из межплеменных столкновений отдали вселенским создателям души. У Ланы наречённый, как на беду, был каким-то не то царьком, не то вожаком, а посему племя по неписаному обычаю вознамерилось к смердящему телу народного героя добавить для почестей и пары живую его супругу. Пока собирали дрова для очищающего людские плоти костра, отчаянная подруга Бореас надоумила на побег. Вскочили на коней и на глазах у всех ускакали. Кинулись, было, за ними, да любезный крымский лес, что находился недалеко, спас, укрыл...
Слонялись молодые женщины в кудрявых дебрях, пока их складные тела не украсились тяготящими брюшками. Пришлось выйти к людям. Незнакомое племя приняло их, как подарок небес: роженица почиталась благом, и, естественно, ни обижать, ни сыскивать хозяев их никто не стал...
