— Там — голое место. Рим алчно простёрся над золотыми рудниками... — На скулах Иегуды заиграли желваки. — Даков, карпов и варваров не понять, но Рим дорого платит за вразумление безмозглых дикарей. Нет ничего, что можно было бы здесь противопоставить Риму. А вот с вами мы станем хозяевами везде. Сгоним жадных, продажных греков и римлян — что самые варвары и есть! Мы будем могущественней императоров, на берегах и в проливах приведя дикарей к повиновению, и степь поклонится берегу!
— Степь — это Лехрафс? — прищурился Карл, с трудом соображая, отчего это при недобрых словах о греках далёких рядом сидящие греки и бровью не повели?
— Лехрафс станет на Тавре и поможет нам с теми племенами, какие говорят на языке русалан. Ваш друг ещё и поблагодарит вас! — навис над головами мощный глас Петра.
Разошлись с тем, что всё надо решать вместе, с мудрой расстановкой, но безотлагательно продумать совместную позицию.
Карла проводили в залу.
Оргия, развернувшаяся в месте первоначальных переговоров, остановила его на подходе к ней.
— Ты много думаешь, воин, — проговорил ему на ухо высокий и уже не такой суетливый хозяин дома Иосиф. — Вон та львица ждёт тебя! — Он, не дыша, указал на приближавшуюся смуглянку.
Карл посмотрел на навзничь опрокинутых друзей, пищавших над ними баб, которые ещё успевали размахивать кубками и пританцовывать на голых, грязных, готских телах, резко развернулся, вошёл в опустевшую комнату и под шуршание старательных веников пластом разлёгся на скамье. Вернуться сейчас к подъезду, где ждали соратники, было никак нельзя. Для них всех в сию минуту идут нелёгкие переговоры...
* * *
Вертфасту на следующее же утро донесли в подробностях о визите готов к купцам. Он терялся в догадках о задумках людей, исключивших его, да и весь город из судьбоносных процессов, лишивших голоса настоящих хозяев сих мест.
О чём отдельно толковал Карл с купцами, Вертфаст не знал. Его осведомительница — та самая рыжая плясунья, как бы случайно попавшая во дворец высокого грека, — и раньше могла доносить лишь о людях, но не об их разговорах.
«Может, шепнуть Саросу о своевольном сношении того умника с гречинами?.. Но не ясно, какие у этих странных людей отношения меж собой... Вероятно, Карл сам уже обо всём рассказал своему командиру... Что узнал командир и что замышляет его ловкач, мне поведает Ргея... Только бы не отвадили коварные Гречины своими блудницами цвета кахвы залётного соколика от моей наживки — моей прекрасной девочки!..»
«Девочек» у Вертфаста имелось несколько. Далеко не все они были его дочерьми, нет... Ещё в молодости Вертфаст заметил в южанах сильную тягу к уюту родного дома в местах, где они останавливались погостить. Заморские гости не мыслили себя без молодых, загорелых и нежных женских тел — это русс, ранее много попутешествовавший, тоже запомнил. Вот и собирал планомерно в Ас-граде девиц, отличавшихся исключительной красотой. Бывая в заморье, он обязательно приобретал женщин и девушек; некоторых привозил ему сын.
Пленённые ли, выкупленные у родителей, у племени или на рынке, послушные красавицы всегда служили делу Вертфаста исправно. Сборный немногочисленный женский отряд, сменившийся не один раз и всегда молодой, не очень тяготил, а польза от него была велика! Что происходило на гостином дворе, в теремах видных жителей, в местах расположения войск, даже в среде жреческой касты и в соседнем городе Тма-тарха, — всё немедля или погодя узнавалось Вертфастом и Спором.
Красотки менялись: постаревшие пристраивались боярами где-нибудь; новые обучались многосложному и мудрёному ремеслу.
Ргея была одной из таких красоток. Умная молодая девчонка смогла избежать участи обычных шпионок, более походивших на подчинённых воле Вертфаста потаскух. Великолепие её тела, лица, движений, живой ум, проникновенные слова поразили хитрющее сердце стареющего боярина, и он оставил её в своём доме для собственных утех. С ней можно было говорить обо всём, а в скором времени для него даже стало обыденным делом исполнять её просьбы: интересная собеседница, волевая, всегда спокойная молодица стала подругой двух дочерей Вертфаста.
