Однако, как я уже намекал, промаггловские настроения сказки «Волшебник и Горшок-скок-поскок» были не единственной причиной, которая вызвала ярость читателей. Поскольку охота на ведьм набирала обороты, волшебные семьи начали вести двойную жизнь, используя заклинания маскировки, чтобы защитить себя и свои семьи. К началу семнадцатого века колдуньи и волшебники, которые решали побрататься с магглами, попадали под подозрение, и даже могли быть изгнаны из собственного сообщества. Среди множества обидных высказываний в адрес волшебников-магглолюбов (как, например, возникшие в то время красочные эпитеты «Грязносвин», «Дерьмолиз» и «Гнилосос») было и обвинение в обладании слабыми магическими способностями.
Влиятельные волшебники того времени, например, Брутус Малфой, редактор Войны Волшебника, анти-маггловского периодического издания, внесли в анналы истории стереотип о том, что магглолюбы обладают такими же магическими способностями, как Сквибы[2]. В 1675 году Брутус писал:
Одно можно утверждать точно: любой волшебник, проявляющий любовь к обществу магглов обладает недалёким умом, ничтожными магическими способностями, и так жалок, что может чувствовать своё превосходство лишь в окружении свиноподобных магглов.
Нет признака слабых магических способностей вернее, чем слабость к немагическому обществу.
Со временем такие предрассудки канули в лету, не выдержав противостояния фактам: некоторые наиболее выдающиеся волшебники[3] были, проще говоря, «магглолюбами».
Последний протест против басни «Волшебник и Горшок-скок-поскок» в некотором виде жив и по сей день. Лучше всех, вероятно, итог ему подвела Беатрикс Блоксам (1794-1910), автор знаменитых «Поганкиных Пересказов». Миссис Блоксам полагала, что «Басни Барда Бидла» вредны детям, потому что, по её словам, «они полны ужаснейших вещей: смертей, болезней, кровопролитий, злой магии, больных персонажей и отвратительнейших телесных выделений и высыпаний. Миссис Блоксам взяла несколько разных старых сказок, включая сказки Бидла, и переписала их согласно своим идеям, которые она сформулировала так: «наполнить чистые умы наших ангелочков здоровыми, радостными мыслями, не дать злым сновидениям проникнуть в их сладкий сон и защитить драгоценный цветок их невинности».
Последний абзац неестественно целомудренной обработки сказки «Волшебник и Горшок-скок-поскок» звучит так:
Тогда золотой горшочек радостно затанцевал – скок-скок-поскок! – на своих маленьких розовых пальчиках! Крошка Вилличка исцелил всех куколок и их бедные животики, и горшочек был так счастлив, что наполнился конфетками для Крошки Виллички и куколок!
«И не забудьте почистить свои молочные зубки!» - прокричал горшок.
И Крошка Вилличка поцеловал и обнял горшочек-поскокочек и пообещал всегда помогать куколкам и больше никогда не быть старым ворчуном-сморчуном.
Реакция целых поколений детей-волшебников на сказку миссис Блоксам была неизменной: неудержимая рвота, за которой тут же следовала просьба убрать эту книгу подальше и смять её в кашу.
Высоко на холме в заколдованном саду, окружённом стенами и защищённом сильной магией, бил Фонтан Счастливой Судьбы. Один раз в год, в самый длинный день, от восхода до заката солнца одному несчастному человеку давался шанс проложить дорогу к Фонтану, искупаться в его водах и обрести вечную удачу.
В этот назначенный день сотни людей съезжались со всего королевства, чтобы добраться до стен сада до рассвета. Мужчины и женщины, богатые и бедные, молодые и старые, умеющие и не умеющие колдовать, - все они собирались в темноте, и каждый надеялся, что именно он сможет войти в сад.
Три колдуньи, каждая с собственной ношей несчастья, встретились у края толпы и в ожидании рассвета поведали друг другу о своём горе.
Третью, которую звали Амата, бросил мужчина, которого она сильно любила, и она думала, что рана в её сердце никогда не заживёт. Она надеялась, что Фонтан избавит её от печали и желания.
Пожалев друг друга, они договорились, что если у них появится возможность, они объединятся и постараются добраться до Фонтана вместе.
