Я почувствовала себя ничтожной, как жук в траве, глупой, как слепой кутенок. Впервые мне пришло в голову, что я выбрала не лучший образ жизни. Эк меня расклеила мощь деревяшек, которые качаются на ветру четыре тыщонки лет.
А вечером я увидела Нью-Йорк.
Глубокую черноту ночи в иллюминаторе серебрила луна. Внезапно в опаловой мгле проступила россыпь блесток: огни над Гудзоновым заливом. Создавалось впечатление, что под брюхом реактивного лайнера лежало огромное сказочное колье.
Самолет шел на посадку в аэропорту Кеннеди.
И этот город остался в памяти только быстро убегающей под колеса лентой дороги. Еще только отель «Плаза» поблизости от Центрального парка, среди платанов Пятой авеню. Там в своем бегстве через родной континент остановилась моя осиротевшая царица.
Едва Ванесса успела закрыть за собой двери апартаментов и принять душ, как тут же исследовала батарею бутылок в баре. Не найдя любимой марки, сразу позвонила и заказала «Империал», словно раз в жизни не могла надраться чем-нибудь другим.
Я даже немного перепугалась – а вдруг не окажется у них «Империала». Куда там, принесли! «Плаза» крутой караван-сарай, выполняет любые желания клиентов.
Ванесса высосала коньяк, запила вдогонку виски из запасов под рукой. До положения риз набираться не стала, лошадиная доза спиртного только высвободила слезы.
Ванесса разговаривала сама с собой, с умершим сыном… Я не в счет, если она не велела слушать. А я сей раз не велела. В эти дни отчаяния Ванесса все чаще забывала о моем существовании.
– Чуяло мое сердце, что они тебя погубят, беззащитный мой червячок. Кому ты мешал? Убийцы! Я не хотела отдавать тебя в лапы Хэррокса, но ОН отобрал тебя! К несчастью, ты и ЕГО сын. Теперь ОН наследует после тебя, но после НЕГО некому будет наследовать! Будь они трижды прокляты: ОН, его ублюдок и та глупая шлюха, что его родила!
Она призывала кары небесные на голову пасынка, – мать без смирения, без святости, без надежды, скорбящая на золотой Голгофе.
Я чувствовала себя виноватой за то, что открыла Этеру место, где его старший брат вел жизнь не то водоросли, не то амебы.
Артур заболел внезапно. Ванесса переехала в Швейцарию, а потом в Америку. В Ножан-сюр-Марн она не показывалась неделями. Меня она с собой не брала. В дом под Парижем наведывалась на несколько дней, чтобы отдохнуть и напиться. Она выходила из себя, проклинала Этера. Его она винила в том, что ее сына отправили из Лаго-Маджоре в Бостон.
Теперь Артур умер.
– Выключи телефон. Меня ни для кого нет. – Проклятия и виски иссякли, и Ванесса вспомнила про меня. – Никуда не уходи!
Она рухнула на постель и проспала тридцать шесть часов.
Встала Ванесса молчаливая и замкнутая. Позвонила, договорилась с кем-то о встрече на следующий день на неприлично ранний час и сразу же выехала в город. Мне снова запретила выходить из отеля.
Наутро я разбудила ее, как она приказала, задолго до назначенной встречи.
– Надень! – Ванесса подала мне парик, удивительно похожий на ее волосы цвета спелой кукурузы.
Второй, темный, она надела сама. Наверное, парики она купила здесь, в багаже ничего такого не было. К тому же Ванесса никогда не носила искусственных волос.
– Одевайся! – Она швырнула мне свои траурные одеяния.
Потом собственноручно застегнула на моей шее свои гранаты, подала кольца и набросила на голову черную вуаль.
– Пройдись!
Ростом я была пониже, шифон волочился за мной по ковру. В носки своих замшевых туфель на очень высоких каблуках Ванесса натолкала ваты, велела обуться.
– Ходить можешь? – Я кивнула. – Попробуй подражать моей походке.
Накося выкуси! Я сделала несколько шагов, стараясь не выдать, что прикинуться Ванессой для меня пара пустяков. Мне не понравилась роль манекена. Я должна знать, в какие игры тут играют.
– За мной, наверное, следят, – ответила она на мой назойливый взгляд. – Ты пойдешь вместо меня на мессу за упокой души моего сына. Она будет проходить очень рано. Я никого не приглашала.
Ванесса, с опущенной до плеч вуалью, в моей шелковой пелеринке – эффектной ливрее в интерпретации Кардена, – постаралась стать похожей на меня, на элегантный реквизит ее траурной экипировки.
