Баронесса Вревская: Роман-альбом - страница 27

Разобравшись с польскими делами, он принялся за другие, и каждое из них на целый шаг приближало Россию к общемировой цивилизации.

1 января 1864 года — устройство земских учреждений (а отсюда и те самые, составившие славу России, и земские врачи, и учителя, и духовенство, не наскоком просвещавшие народ с помощью скороспелых брошюрок, а связавшие с народом свою жизнь).

20 ноября 1864 года — введение судебных уставов (появление судов присяжных, позволивших массе людей устремить свою энергию на благо законов и справедливости в государстве).

16—18 июня 1870 года — новое городовое положение.

1 января 1874 года — отмена рекрутства и введение всеобщей воинской повинности, включая и граждан еврейской национальности.

19 февраля 1878 года — победа в русско-турецкой войне и заключение Сан-Стефанского договора, по которому Сербия делается самостоятельным королевством, Болгария — особым княжеством, Босния и Герцеговина — отданы под защиту Австрии. А в целом — конец многовекового османского ига над славянами.

1 марта 1881 года — подписан проект о выборных людях, который, по существу имел все основания, чтобы стать первой русской конституцией. Воистину — от дел своих осудишься, от дел своих оправдаешься!

У Зимнего дворца всегда дежурили просители. И когда император выходил в восемь утра на прогулку — выслушивал их и, если видел, что к нему городовые кого-то не пропускают, так гауптвахтой на месяц наказывал. Не было в нём презрения к «маленьким людям».

В последние месяцы пришлось закрыть свободный вход для публики в дворцовый сад. К стыду всей России, царь-освободитель, Великий реформатор, первый дворянин России, стал живой мишенью для одержимых преступников. С 76-го года они забросили всякую пропаганду и даже помощь своим каторжанам, у них не было другой цели, кроме одной — убить русского царя.

   — Слава Богу, цел. Но вот... — и показал на раненного взрывом мальчика-прохожего, который кричал, катаясь по земле. Лицо у императора было виноватое. Ему предложили тут же отправиться во дворец, не возвращаясь к изуродованной карете, но он пожелал вернуться... Крики: «Давайте его нам, мы его разорвём!..» Ненависть и страх в глазах задержанного, бросившего в лицо: «Ещё слава ли Богу?»...

Вторым взрывом были убиты несколько человек, включая метавшего бомбу. Царь же сидел, вжавшись спиной в ограду, лицо его было бледно. Ноги оторвало ниже коленей. И навалилось: участливые лица запоздавших всего на минуту придворных и охраны... толпа зевак, стонущих от возбуждения и любопытства... Всё навалилось и завертелось в однообразном и рвущем тоской душу хороводе. Потом пришла боль. И усталость. И тогда-то большеглазый, ушастый, задумчивый мальчик, читавший Евангелие, думавший о Боге, счастье Отечества и строгавший игрушечные корабли, посиневшими, в запёкшейся крови губами тихо сказал: «Холодно», — «Что?» — жадно наклонились все. «Холодно, — повторил он, глядя в любопытные лица, и откинулся спиною на ограду. — Скорее домой, там — умереть».

Всю жизнь между Богом и людьми. Всю жизнь один. И смерть на мгновение показалась желанной.

В дороге он дважды спросил конвойного:

   — Кулебякин, ты ранен?

Он всегда всё замечал. Потому что думал о людях, которые его окружают.

   — Да что я? — ответил, рыдая, Кулебякин, может быть единственный, кто понимал, что произошло. — Вас, государь, жалко!

Накануне рождения конституции, которая на следующий день должна была бы быть опубликованной, он был убит. Странное совпадение. Однако почему в России столько странных совпадений? Целили в царя. Целили в Россию, целили в Бога. И не промахнулись. Первый раз Россию расстреляли не в семнадцатом, а в восемьдесят первом. «Погиб без славы, как орёл двуглавый», — говорит народ. Сколько злорадства и горечи в этой поговорке. Нет, он не погиб «без славы», он пал в бою.

Если бы Юлия Вревская не лежала уже три года в могиле, она бы пришла проститься с ним. Прошла бы с дежурным проводником в спальню и увидела бы, как «он покоился на низенькой железной кровати; под головой у него была подушка, на которой он постоянно спал: красного сафьяна, набитая сеном и покрытая белой наволочкой; ноги укутаны шинелью, как он любил. Образок на груди. Лоб и руки изранены. В ногах стояло духовенство в светлых ризах. Читали Евангелие». После ранения он прожил один час двадцать минут.