Ольга любила таежную весну. Она могла часами стоять у реки, провожая взглядом гонимые стремительным течением льдины. Она любила прикасаться к прохладной сырой ветке в дождевых, как дробные жемчужинки, каплях и до срока раскрывать набухшие, еще тугие почки. В этом желании поторопить весну было что-то детски-наивное, смешное, но всегда интересное.
Как раз за этим и застал ее подошедший к реке Буров. Он больше недели лежал с тяжелым приступом стенокардии, и Ольга через день посещала Харитона Федоровича. Увидев, что он одет по-походному - высокие резиновые сапоги, брезентовый плащ, - погрозила ему пальцем.
- Рано, голубчик, рано!
Он виновато улыбнулся:
- Весна торопит, доктор! Не за горами сплав.
- Все-таки сердце торопить не следует. Оно у вас и так очень спешит...
Харитон Федорович развел руками:
- Это точно, что спешит. Лежу дома, а оно у меня там, на Бидями. Надо ее на пикеты разбить, а на пикетах бригады расставить да сплавсредствами рабочих обеспечить. Ведь за зиму сколько лесу навалили, что дай бог до лета управиться. - И вдруг спросил: - Что, Юрий Савельевич не собирается приезжать?
Ольгу точно обожгло.
- Не знаю, давно писем не было.
- Жаль, Ольга Игнатьевна. Техник наш молод слишком, и опыта у него того нет, что у Полозова. А нынче по всем приметам ожидается большая вода. Возможен разнос древесины. А у нас, как на грех, с прошлого года хвосты не зачищены. Где уж тут нашему технику справиться? Кстати, место мы за Юрием Савельевичем держим.
Она промолчала. Буров по давней привычке пошарил в левом кармане, где обычно держал папиросы, но, вспомнив, что курить запрещено, с сожалением вздохнул.
- Что, папиросы ищете? - сразу догадалась Ольга Игнатьевна. Забудьте это, Харитон Федорович, навсегда забудьте!
- Курить - не курю, а забыть не могу! - невесело улыбнулся Буров.
- И надолго вы на Бидями?
- Смотря по делам, доктор. Сперва на Бидями, потом в Кегуй.
- А лекарство с собой захватили?
Он достал из верхнего кармана кителя пузырек с нитроглицерином.
- Это, доктор?
Она утвердительно кивнула.
- И старайтесь поменьше ходить.
- В тайге уж как придется!
- Все-таки старайтесь далеко не ходить, Харитон Федорович. У вас там лошади есть. Лучше верхом на лошадке.
- Это можно! - пообещал Буров. - Что-то моих орочей долго нет?
- А вы разве с ними, Харитон Федорович?
- Да, на ульмагде. На шестах пойдем против течения.
- Только не вздумайте сами шестом работать! - сказала Ольга.
Из крайнего дома вышли два ороча. Один нес на плече весло, второй два длинных, отполированных шеста.
- Сородэ! - разом поздоровались они с Ольгой.
- Сородэ, друзья! - ответила она.
Ороч, несший весло, спросил:
- Однако, с нами?
- Нет, Ефим Иванович, - ответила Ольга.
Тогда второй сказал:
- Почему нет? Давай, чего там!
- Спасибо, у меня тут дела!
- Понятно, раз дела есть, не надо! - снисходительно ответил он и, приподняв ульмагду, столкнул ее с песчаной косы в воду.
Ольга несколько минут провожала взглядом ульмагду, пока она не скрылась за крутым выступом скалы.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Это был один из тех теплых июньских дней, когда небо совершенно безоблачно и горизонт окутан знойной сиреневой дымкой. От сырых, в неубывающей росе, высоких трав поднимаются густые испарения, рисуя в знойном неподвижном воздухе фантастические миражи. То проплывает над лесом фрегат с высокими распущенными парусами, то вдруг проскачет олень с откинутыми к спине ветвистыми рогами.
Когда они, побродив по тайге, возвращались в Агур, ни Ольга, ни Берестов еще не знали, каким горем омрачится этот светлый и пока еще радостный день.
Когда они подошли к больнице, навстречу им выбежала встревоженная Ефросинья Ивановна.
- Звонили из Кегуя, товарищу Бурову опять худо стало. Сидел за столом, пил чай и вдруг упал...
Ольга быстро перевела взгляд на Берестова.
- Поедем в Кегуй?
- А на чем?
- На ульмагде, на чем же еще, - ответила она, но тут же поняла, что говорит не то, что нужно.
- Против течения на шестах? - удивленно спросил он и тут же пояснил: - Это займет по крайней мере пятнадцать часов.
И только теперь пришло к Ольге решение.