— Почему? — воскликнул Осин, дрожащим от разочарования голосом. Он уже сторговал изумруды одному барыге. — Галка — хозяйка, пусть сама отвечает.
— Плюс штрафные санкции самого строгого порядка, — добавил Глеб Михайлович.
Через год, на пробу, Виктор рискнул «приделать ножки» сапфировому перстеньку и очень пожалел об этом. Взамен трем вырученным тысячам он недополучил двадцать. Себе, что говорится, вышло дороже.
— Впрочем, нет. У меня нет претензий. Кроме одной! Меня ограбили! — всплеснул руками Виктор.
— Побойтесь Бога, — не вытерпел старый Полищук, — Вы выбросили на ветер бездну денег. Исключительно по собственной инициативе.
Осин промолчал. Не твое дело осуждать меня, утверждал раздраженный взгляд. Не твое собачье дело.
— Вам не понять. У меня натура широкая, в деда, я не могу жить на гроши. Старый Полищук неодобрительно нахмурился.
— Виктор Викторович, не в пример вам, хоть и тратил много, но всегда и зарабатывал отлично. К тому всегда заботился о своей семье. Что вы могли бы завещать Даше?
Осин вскипел:
— Хватит с нее того, что дала ей бабка!
— То есть ничего? — уточнил Глеб.
— Давайте, оставим пустые философствования, — отмахнулся от упреков Осин. — Я вернулся для серьезного разговора. Мне нужна помощь. Я оказался в сложной ситуации…
«Я сделал все что мог. Кто может, пусть сделает больше» — немного напыщенно рассудил Осин, вверяя судьбу в опытные руки.
Выслушав историю, Глеб Михайлович переглянулся с внуком и предложил:
— Виктор, выпей кофейку в приемной. Нам надо посоветоваться.
Спустя четверть часа беседа продолжилась:
— Вам нужен человеческий совет или юридическая консультация? — поинтересовался Глеб.
— И то, и другое.
— У вас есть сто тысяч?
— Есть, — признался Виктор.
— Отлично. Вы готовы в крайнем случае передать их вымогателю?
— Да.
— У вас есть предположения кто мстит вам?
— Нет. Я перебрал всех. Подозревать можно каждого, доказать нельзя ничего. Одно ясно: мститель прекрасно осведомлен о моих делах и привычках. И точно бьет в самые больные места.
— Вы полагаете, это кто-то из близких вам людей?
Виктор кивнул.
— Сомневаться в близких очень неприятно.
— Сколько времени у нас есть?
— Мало. Меня торопят с ответом.
— Правильно ли понял: с вас требуют сто тысяч без всяких гарантий?!
— Да.
Глеб Михайлович поднялся, стал вышагивать за спиной Осина. Наконец променад по кабинету закончился. Полищук замер у окна. Ничего интересного, из окон первого этажа видно не было. Однако, погружаясь в раздумья, Глеб Михайлович всегда искал взглядом простор и перспективу, словно надеялся отыскать там ответы на сложные вопросы. Виктор замер. От ответа старика зависело его будущее.
— Мы продолжим разговор завтра. Я…мы должны подумать…
На следующий день Осин еле дождался, пока Полищуки закончат с внушительных размеров пожилой дамой. Едва она покинула приемную, Виктор бросился в кабинет.
— Ну, что? Вы возьметесь за мое дело?
— Да, если мы придем к консенсусу по финансовым вопросам.
— Бабка пообещала оплатить ваш гонорар. К тому же она оставила мне немного денег, их должно хватить на любые непредвиденные расходы.
— То есть свою часть Отрадного вы уже не продаете? — перехватил инициативу Глеб
Виктор обреченно махнул рукой:
— Если понадобится, я продам особняк без сожаления.
— Но вы понимаете, что сто тысяч и половина особняка — это ваши последние резервы?
— Конечно, понимаю. Но возможно, Вера Васильевна изменит свое мнение и пересмотрит завещание?
— Нет, — отрезал Глеб Михайлович. — Вера Васильевна не имеет привычки менять свои решения.
— Но она же рассказала мне свою историю, хотя раньше тщательно скрывала ее? Кстати, Глеб Михайлович, вы знали ее секрет?
— Конечно, — ответил адвокат, — моя обязанность знать секреты клиента. И хранить их. Если бы не мои старания скандал разразился бы давно, — Глеб Михайлович улыбнулся. История двух сестер, умной и глупой, бедной и богатой, воплощенный в жизнь сценарий индийского фильма, изрядно позабавил его в свое время. — Настоящая Вера Васильевна доставляла нашей Вере Васильевне множество хлопот и неприятностей. Одиозная была особа. Жадная, распущенная, пустая. Даже не верится, что женщины так похожие внешне, могли так различаться внутренне. Наша Вера Васильевна — барыня до мозга костей, голубая кровь, рафинированная интеллигентка; ей и старость к лицу. Та — дурой была, дурой и осталась. Пыталась меня соблазнить, — хмыкнул Глеб Михайлович, — сумасшедшая.
