— Мне не ясна ваша позиция, — Виктор болезненно поморщился. — Чьи интересы вы намерены защищать в случае моего развода с Галей?
Глеб Михайлович пожал полными плечами.
— Вера Васильевна дала по этому поводу четкие указания. Я и, соответсвенно Глеб, представляем в первую очередь интересы Даши. Следующий пункт: законность и мир в семье.
— А я?
— В отношений вас указаний нет.
Осин помрачнел.
— Хорошо, я понял. Следующий вопрос. Нет-ли дополнительных распоряжений относительно меня? Не верится, что старуха оставила меня без копейки, — повел Осин дальше.
— Пока все по-прежнему, — произнес сдержанно Глеб. — Дом принадлежит вам и Игорю. Вещами и основным капиталом владеет Даша. Другие активы находятся в личном распоряжении Веры Васильевны.
— Скажите по-человечески, у меня есть реальные шансы получить хоть что-то?
— На данный момент нет. После смерти Веры Васильевны вы будете получать ежемесячно ренту.
— Сколько?
— Я не уполномочен разглашать условия завещания.
Виктор обреченно махнул рукой. Он не надеялся получить другой ответ.
— Ладно, поехали дальше. Чем мне грозит развод?
— Разорением. Вам не выгодно допускать расторжения брака. — Глеб Михайлович нацепил на нос очки и сделал сочувствующее лицо.
— Не думаю, что у Гали серьезные намерения, — заявил Виктор решительно. — Она хочет проучить меня, наказать. К реальному разрыву она не готова.
За стеклами очков мелькнуло удивление. Глеб Михайлович оценивал ситуацию иначе.
— Не обольщайтесь, — посоветовал многозначительно.
Виктор, немного приукрашивая ситуацию, возразил:
— Галя сказала, что любит меня. И вернется.
— Когда? — Уточнил Глеб. — Кажется, вы живете раздельно уже больше года?
— Да. — Осин отмахнулся небрежным жестом. — Но это не существенно.
— По-моему вам следует трезво взглянуть на вещи.
— Я не пью и смотрю на мир трезво, — вспылил Осин.
— Я выразился фигурально.
— А я конкретно.
Молодой Полищук недоуменно пожал плечами.
— Когда вы планируете помириться с Галей?
— Сначала мне надо уладить одно дело, — пояснил Виктор.
— А как же господин Алексеев? Вас не смущает его присутствие? — В голосе Глеба Михайловича не было иронии и издевки. В вопросе не было второго смысла. Между слов не витало снисхождение к мужу-рогоносцу. И подленькое любопытство не сияло в умных глазах. Кроме живого конкретного интереса: можешь ли, ты, Виктор Осин, на развалинах былого счастья построить новую жизнь, ничего не занимало Глеба Михайловича.
— Если Галина вернется ко мне… — сказал Виктор и исправился, — когда Галина вернется ко мне, господин Алексеев останется в прошлом. Как и мои художества.
— Хороший ответ. Достойный. Хотелось бы верить — честный.
— Не сомневайтесь, — уверил Осин.
Старый Полищук кривовато усмехнулся. Клятв и обещаний от Виктора он выслушал немало.
— Не сомневаюсь в чувствах Галины Леонидовны. Она не раз доказала как предана вам. Однако, смею предположить: при разделе имущества, если таковое произойдет, Галя займет жесткую позицию. Очень жесткую позицию.
— Да… — задумчиво протянул Виктор. На счет жестких позиций супруга была великая мастерица.
— На стороне Галины Леонидовны право и закон, — внес свою лепту молодой Полищук. — Хочу отметить, что против вас не выдвинуто ни одного лишнего требования. Тем ни менее, если дело дойдет до суда, вы останетесь нищим.
Возмущенный Виктор вскочил.
— Но это невозможно. Галка пришла в нашу семью с парой трусов и двумя простынями. А теперь красуется в бабкиных бриллиантах, и шикует за мой счет. Воровка! Попрашайка! Нищенка!
— Нет, — продолжил Глеб. — Галина Леонидовна требует только то, что ей положено. Если у вас имеются конкретные претензии, мы готовы обсудить их.
— У меня есть претензии! — взвился Осин. — Галка выдурила у бабки кучу драгоценностей. Все они принадлежат мне!
Глеб недовольно покачал головой.
— Украшения принадлежат не вам, а Вере Васильевне. И подарив их Галине, она приняла меры предосторожности, направленные против вас, лично против вас. Вы забыли?
Он не забыл. Он ничего не забыл.
Увидев, подаренный Галке на свадьбу изумрудный гарнитур, прикинув его стоимость, Осин ликовал недолго. На следующий день Полищук ознакомил его с распоряжением старухи: за каждую исчезнувшую побрякушку придется платить отлучением от «кормушки».
