Лера позвонила вечером и спросила:
— Ты куда пропал, мой хороший?
— Целый день в бегах. Только что пришел домой, даже не разделся.
— Тогда я быстренько рассажу свои новости и отстану от тебя. Я начинаю пользоваться популярностью. Сегодня ко мне в библиотеке пристал мужик. Представился полковником в отставке. Дал номер телефона, просил звонить. Обещал завтра встретить после работы. Ты от этого меня хотел оградить?
— И от этого тоже, — угрюмо уронил Круглов. — Впрочем, может быть полковник — это и к лучшему. У него, наверняка, высокая пенсия….
— Кроме полковничьей пенсии тебя больше ничего не интересует?
— Нет.
— Жаль. Я надеялась на сцену ревности. — Возмущенно воскликнула Лера. — Круглов, ты меня разочаровываешь.
«Если бы ты знала, какой я на самом деле», — подумал он и вдруг с ужасом обнаружил, что слышит Лерины мысли. Сердитое молчание на другом конце провода звенело напряженным, многозначительно угрожающим набатом, немудрено, что отзвуки его долетали до мозгов Круглова.
«Трус… трус… трус…Предатель…предатель…предатель… Ты не смеешь сомневаться во мне! Не имеешь права предавать меня своей неуверенностью! Ты должен бороться за меня! Обязан сражаться до последней капли крови!»
Разыгравшаяся фантазия тот час нарисовала картинку:
Лера с красной революционной косынкой на русых волосах, в кожанке, перепоясанной ремнями, на трибуне агитирует притихших, ошалевших от обрушившегося энтузиазма угрюмых, слегка пьяных матросов:
— Долой! Вперед! Позор! Да здравствует! — хлестали по глупым рожам пламенные призывы. — Ни шагу назад! Победа или смерть! Вставай проклятьем заклейменный…
— Ты не имеешь права сомневаться, — сообщила Лера глухим от злости голосом.
Круглов зажмурился от переполнявших его чувств и взмолился благодарно:
«Спасибо, тебе Господи…»
Бог услышал его молитву. Явил чудо. Поселил в сердце сероглазой женщины настоящее искреннее чувство. ЛЮБОВЬ. Любовь к нему, Валерке Круглову, непутевому рецидивисту, круглому дураку, пытающемуся предать свою любовь ради своего же спокойствия.
— Я не сомневаюсь в тебе, — пробормотал он.
— Ты сомневаешься в себе…
Точно подмечено. Он сомневался в себе. Он научился у американских киногероев манерам и повадкам сильного и уверенного в себе человека. Но остался внутри ущербным закомплексованным сусликом. Валерий Иванович судорожно вздохнул:
— Прости.
— А девчонки в библиотеке спрашивали где ты, — тот час воспарила духом Лера.
— Да?
К собственному стыду Круглову льстило внимание Лериных сослуживиц. Ему нравилось слыть ухажером. Нравилось быть в центре женского внимания.
— Ты у нас новость номер один. Вчера все обсуждали твою новую куртку. Сегодня — почему я шла домой одна.
— Я не знаю когда освобожусь завтра, — отрекаясь от сомнений и прежних планов, проблеял жалобно Круглов. Идея: свести отношения к минимуму, не выдержав испытаний, приказала долго жить. Сразу же захотелось к Лере. До чертиков захотелось. До тошноты, до умопомрачения.
И захотелось снова оказаться в героях дня, стать предметом обсуждения любопытных кумушек, покрасоваться на виду, послушать комментарии по поводу своей персоны. Его уже обозвали, Лера не преминула доложить: «справным мужиком», «импозантным мужчиной» и «сразу видно жеребец». От обилия и разнообразия положительных оценок Круглов сначала растерялся, потом расцвел и даже возгордился. Он долго перебирал в уме определения, выбирая какое нравится ему больше. «Жеребец» льстило мужскому самолюбию, «импозантный» тешило социальные амбиции. Амбиции перевесили. Круглов отправился по магазинам и купил кожаную куртку и остроносые модные туфли. Впервые он потратил на себя столько денег. Но куртка произвела впечатление, Валерий Иванович довольно улыбнулся. Так-то! Знай наших! Туфли, он надеялся, тоже не останутся без внимания, когда потеплеет.
— Завтра ты мне не нужен, — напомнила Лера, — у меня свидание с полковником.
— Ты… — он хотел проинструктировать милую и растерялся. Он бы сказал: не верь ни одному слову, ни одному взгляду. Полковник — подставное лицо. Фраер липовый. Актеришка.
— Не волнуйтесь, товарищ начальник, я справлюсь… — Не бойся, стелилось в ответ женское молчание, я ни кому не веру. Я играю в поддавки. Они лопнут от натуги, но не заставят меня предать тебя.
