Круглов бы добавил: а может, предашь, все-таки? Нет у меня силы на надежды. Зачем я тебе? Зачем я тебе такой? Все равно бросишь. Узнаешь правду и бросишь. Тебе кажется: через все можно переступить. Ты и переступишь. Но не через себя и обстоятельства, а через меня. Назовешь то, что нас связывает не любовью, а увлечением, шальной удалью, блажью, и пойдешь дальше чинной благопристойной своей дорогой. Я побреду своей кривой тропкой. Разойдутся наши стежки. Разные мы люди. Разные судьбы живем.
— Валерочка, закрой глаза, — попросила вдруг Лера.
Он послушно закрыл. Из телефонной трубки полились нежные слова.
— Милая моя..
— Не мешай…
Слова, не теряя нежных интонаций, наполнились игривым смыслом.
— Я тебя хочу, — наглым аккордом закончилось представление.
— У меня три судимости, больше двадцати лет тюремного стажа. Я творил подлости и беспредел. Я — сволочь, вор, — защищаясь от полного поражения, как заклинание прошептал, Круглов.
— Я не слышу, что ты бормочешь. Но я тебя жду. Двадцать минут тебе хватит?
— Лера…
— Значит, я иду к тебе.
До того как Лера переступила порог его квартиры, Круглов позвонил Осину.
— Привет.
— И тебе не болеть.
— К Лере сегодня мужик в библиотеке пристал, — сообщил Круглов безразлично.
— Да? — вежливо переспросил Виктор. И как великое откровение поведал, — бывает.
— Твоих рук дело?
— Ни сном, ни духом, — уверил Осин. — И не думай Дашкой меня пугать. Я за всякую случайность отвечать не намерен.
Ответ звучал убедительно. Круглов поморщился, дурацкая ситуация.
— Ладно, с мужиком я разберусь.
— Завтра я встречаюсь с Галей, — Осин не отрывал взгляд от дороги. — И вечером скажу когда смогу достать сто тысяч. Так и передай Дмитрию: завтра.
— Передам.
— Кстати, я тут подумал: а существует ли на самом деле наш всевидящий и всезнающий мститель? Не фикция ли он? Не твой ли вымысел?
Круглов устало вздохнул. Опять двадцать пять.
— Согласись, — продолжил Виктор, — ты ведешь себя не как уголовник. Говоришь не как уголовник. Ешь не как уголовник. В тебе за версту выглядывает сытое спокойное благополучие. Уверенность. Манеры.
— Спасибо. Я старался искоренить прежние привычки, очень рад, что получилось.
— Обычно люди так сильно не меняются, — вздохнул Осин.
— Добрый день, Глеб Михайлович, — в дверях адвокатского кабинета появилась Галина. — Здравствуй, Глеб.
Осин только крякнул. Супруга явилась разряженная в пух и прах. Черный элегантный брючный костюм, каблучищи, бриллианты. Рядом, преданным барбосом, Ромочка. Часики, заколка в галстуке, рубашонка. Франт франтом.
В джинсах и свитере Осин почувствовал себя неловко. Как бедный родственник, в прихожей богатого дяди.
— Здравствуйте, милая моя, Галина Леонидовна. — Полищук не поленился, встал. Младший тоже соскочил с места, побежал целовать ручку.
«Старик Галке всегда симпатизировал, — зло подумал Виктор, — сволочь, крючкотвор. И пацан туда же, козел малолетий».
Правильная и рассудительная Галка всегда пользовалась особым расположением Полищука. Он всегда предпочитал людей последовательных, дисциплинированных, целеустремленных. Таких, как Роман! Алексееву старый Полищук тряс руку с удовольствием и энтузиазмом и даже, великая честь, похлопал парня по плечу. Копируя деда, молодой Полищук, обменялся рукопожатием с Романом и улыбнулся. Осин едва сдержал гнев. Его семейство адвокатов встретило формально.
— Прекрасно выглядите, Галина Леонидовна. Весна вам к лицу.
Комплимент от младшего Полищука произвел впечатление. Галка засияла.
— Спасибо, Глебушка. Кстати, ты когда к Дашеньке в школу собираешься?
Младший Полищук, по поручению Веры Васильевны, раз в месяц навещал Дашу, выяснял все ли в порядке, привозил деньги. Старуха хотела знать о жизни правнучки из первых рук.
— На следующей неделе, наверное, — ответил Глеб.
— Заскочи перед отъездом ко мне. Я передам Дашуне гостинец.
— Если вы уже закончили с любезностями, может быть перейдем к делам, — Глеб Михайлович водрузил на нос очки, откашлялся, зашелестел бумагами на столе. — Все-таки, время — деньги.
— Конечно, конечно, — смешалась Галя, вспомнив сколько стоит один час великого адвоката.
