Пончик, лежащая прямо напротив неё, положила свою косматую голову на лапы — совсем как собака — и внимательно следила за каждым движением хозяйки. Изредка Медведица негромко вздыхала, отчего страницы книги у Маши трепетали и переворачивались. Когда Медведица в очередной раз шумно выдохнула воздух, перелистнув тем самым множество страниц, Малиновская недовольно посмотрела на неё и произнесла:
— С тобою невозможно читать. Сопишь, как паровоз!
Пончик виновато заворчала в ответ.
— Да-да, я поняла, тебе хочется поиграть со мной, — Маша вытянула шею и поцеловала Медведицу в нос. — Сейчас ещё немного поваляемся и пойдем, разомнёмся.
Малиновская захлопнула книгу и взглянула на Настасью. Та не слушала разговора и смотрела куда-то в сторону. Проследив направление её взгляда, где-то вдалеке Маша разглядела Евгена вместе с обучающим его Флавиусом — в этот раз молодой человек создавал в зеленых лугах идеальные, геометрически правильные круги выжженной травы, чем-то напоминающие места приземления летающих тарелок в фантастических фильмах. Отчего-то именно эта магия — обращение травы в пепел — нравилась Евгению больше всего. Маша услышала, как её подруга тихонько пробормотала себе под нос:
— Лишь бы только все разрушить да сжечь. Сохранение чего-либо нам, видимо, не свойственно. И так во всем…
Дав Настасье пару минут на приведение мыслей в порядок, Маша тихонько кашлянула и осторожно спросила:
— Как у вас с Евгеном? Нормально?
— Не-а, опять поругались, — честно ответила ей Настя. — Мне так все это надоело уже. Мы как будто из разных миров. Я иногда думаю — может быть, и не стоило всего этого начинать.
— То-то я смотрю, когда мы сегодня утром шли, вы ни словом не обмолвились, — заметила Маша. — Но ты не переживай так, просто он парень с характером, вот и все. Есть же разные люди: кто-то неуправляемый, не признающий ничьей воли, как Евген. Не зря же ему достался в повеление огонь. Совет Маханаксара все чрезвычайно точно просчитал, когда выбирал нам Дары. А есть спокойные парни, как Антон, например, который ни на кого не орет и, наоборот, всех между собой мирит.
— Спокойные — это Славик, — улыбнулась Настасья. — Вот он вообще как танк просто. Непрошибаемый. А Антон… он, я бы сказала, переменчив и дальновиден. И оттого как будто бы невозмутим. Просто умеет себя контролировать.
— Тебе никогда не приходила в голову мысль, что ты Антону нравишься? — неожиданно спросила Маша.
— Я? Антону? — немного опешила Настасья. — С чего ты так взяла?
— Да просто в последнее время он чересчур яростно противостоит Евгену, — Малиновская опустила глаза, накручивая на палец травинку. — Тем более, как мы знаем, со своей девушкой он расстался, и сердце его свободно.
— Перепалки с Евгеном — это лишь косвенное доказательство его симпатии ко мне, — не согласилась Настя. — Тем более Евген сейчас со многими в натянутых отношениях. И с тобой, кстати, тоже! Так что уж это ты скорее нравишься Антону, а не я.
— Ну не знаю.
Подруги некоторое время помолчали, а потом Пончик снова начала глухо ворчать, требуя, чтобы с ней поиграли, и Маше с Настей пришлось встать, чтобы немного пройтись. Игры у Пончика были своеобразные — она предпочитала носиться по полям среди высокой травы сломя голову, иногда принося Маше в зубах куски цветов, которые ей, по мнению медведицы, должны были понравиться. Один раз она даже притащила ей найденный неизвестно где потрепанный дварфовский колпак — после этого Маша, естественно, запретила Пончику приносить ей чужие вещи и потом долго не знала, куда бы его деть, опасаясь, как бы меланхоличные дварфы не устроили из-за этого истерику.
Девушки миновали обширное каменное крыльцо и подвесной мост с позеленевшими от времени цепями, начав спускаться по пологому зеленому склону к берегам Великого озера. Пончик радостно бегала вокруг, то появляясь, то вновь исчезая среди высокой шуршащей травы. У самого берега далеко впереди, там, где Зеркальные горы неожиданно обрывались отвесными стенами в недвижимую водную гладь, находились Сильфида, Таня и Бирюк. Танька просто сидела на мелком прибрежном песке, поджав под себя ноги, а Сильфида что-то объясняла внимательно слушающему её Бирюку.
