— Он только что был тут — тренировался, я смотрела прямо на него, — уже чуть спокойнее, но всё ещё сильно нервничая, пояснила Таня, — и тут — яркий свет — бум! — и он просто растворился в воздухе!
— Так, давай-ка по порядку, — попросила Настя. — Вовка тренировался с Сильфидой… Сильфидой!
Все трое повернулись одновременно. Сильфида, в отличие от Бирюка, никуда и не думала пропадать, стоя на одном и том же месте все это время.
— Наконец-то вы перестали сходить с ума, и обратили внимание на меня, — строго сказала Сильфида, но при этом чуть улыбнулась. — Как странно: порою в моменты паники люди совершенно не замечают того, что происходит у них под самым носом!
— Сильфа, — произнесла Таня слегка смущённо. Ей уже было немного неловко оттого, что она действительно поддалась смятению, напрочь забыв про Бессмертную. — Где он? Где Вова?
— Я полагаю, ты найдёшь ответ на свой вопрос, если посмотришь во-о-он туда. — Сильфида указала рукой куда-то вверх, в сторону замка.
Татьяна, а вслед за нею и её подруги развернулись, не понимая, что именно они все должны увидеть. Там, куда указывала им Сильфида, вздымались ввысь несколько крайних башен Нифльхейма, слегка закрытые отсюда, с побережья, выдвинутыми вперёд отрогами горной цепи. Маша рассматривала склоны и окружающий пейзаж с чахлой порослью, прилепившейся на осыпающихся скалах, пытаясь разглядеть Бирюка или хотя бы что-то, что поможет его отыскать.
— Я одна не вижу ничего… — начала говорить Настя, но её слова потонули в новом, теперь уже радостном визге Тани:
— Вон он! Смотрите — вон он! Там, на башне!
Малиновская подняла голову выше, щурясь от солнца, и рассмотрела на самой верхушке одной из башен, там, где каменный цилиндр, обнесённый парапетом, переходил в остроконечную черепичную крышу, машущего оттуда им рукой Бирюка.
— Это… это как? — Маша, похоже, не верила своим глазам. — Как у него получилось?
Танька изо всех сил махала ему в ответ, подпрыгивая на месте, и громко кричала:
— Молодец! Ты смог! Я знала!
Маша и Настя улыбались, глядя, как радуется Таня, и тоже помахали Бирюку. Пончик, сидя на песке и слегка наклонив голову вбок, также смотрела в сторону Нифльхейма — непонятно было, смотрит ли она именно на Бирюка или же просто оглядывает окрестности. Сильфида, тихонько подошедшая сзади, приобняла девчонок за плечи и сказала: — Ну что же, друзья мои, вот, кажется, мы выявили ещё одну из ваших способностей — телепортацию.
Вечером того же дня, когда все ребята вернулись в замок и собрались за одним столом на ужин, заботливо приготовленный для них дварфами, Бирюк с удовольствием рассказывал всем, кто готов был его слушать, о своём неожиданном успехе.
— Сначала мы с Сильфидой практиковали совсем другое, — азартно говорил он, одновременно накладывая себе в тарелку всякую еду без разбора, даже не глядя на то, что именно он выбирает. — Я пытался создавать водяные смерчи — очень уж мне хочется научиться делать эту штуку. Но, честно говоря, получается пока не очень — для этого определенное настроение нужно. Тогда я предложил попробовать передвижение в пространстве.
— Откуда ты мог знать, что у тебя получится? — с интересом спросила Маша. Речь её звучала слегка невнятно, потому что она запихала себе в рот целый бутерброд с огурцами, помидорами и каким-то невероятно вкусным соусом, секрет приготовления которого был известен одним лишь дварфам.
— Мне Антон сказал, — ответил Бирюк. — Он прочитал об этом в нашей замковой Библиотеке.
— Да, я нашёл там много чего интересного в последнее время, — задумчиво произнёс Антон, размазывая по тарелке остатки почти доеденного им салата, — и, в частности, то, что почти все элементали, когда-либо контролировавшие магию Воздуха, обладали предрасположенностью к телепортации. Разумеется, одно другого не гарантирует, но вероятность этого была крайне высокой, и я посоветовал Бирюку попробовать.
— Как мы видим, твой совет пришёлся как нельзя кстати, — вступила в разговор Сильфида. — Конечно, поначалу я опасалась за Владимира. Помня, что произошло с Татьяной, мне не хотелось подвергать его жизнь и способности чрезмерной опасности, но… — она бросила хитрый и многозначительный взгляд на остальных. — Он так горел желанием!
