Данте ждал меня, сидя на крыльце. Как только я подъехал, он подбежал к моему пикапу и забрался внутрь.
– Боулинг – такая скука.
– Ты хоть когда-нибудь в него играл?
– Конечно. Но получается у меня хреново.
– Хочешь во всем быть лучшим?
– Ага.
– Ничего, перебьешься. Может, будет весело.
– С каких это пор ты хочешь тусоваться со своими родителями?
– Они у меня ничего, – сказал я. – Хорошие. Всё как ты говорил.
– Что именно?
– Как-то раз ты сказал, что никогда бы не убежал из дома, потому что обожаешь своих родителей. Я тогда подумал, что это очень странно. Ненормально. Наверно, потому что мои собственные предки казались мне инопланетянами.
– Но они не инопланетяне, а обычные люди.
– Да. Знаешь, кажется, я поменял свое мнение.
– В смысле теперь ты их тоже обожаешь?
– Ага, похоже на то, – ответил я, заводя машину. – Кстати, в боулинг я тоже играю отстойно. Чтоб ты знал.
– Ну, спорю, что играем мы все равно лучше, чем наши мамы.
– Ну уж надеюсь.
Мы засмеялись. И всё смеялись и смеялись.
Когда мы оказались на месте, Данте посмотрел на меня и произнес:
– Я сказал маме с папой, что никогда в жизни больше не буду целоваться с парнями.
– Так и сказал?
– Ага.
– А они что?
– Папа закатил глаза.
– А мама?
– Да ничего. Сказала, что знает одного хорошего психолога. Сказала: «Он поможет тебе принять себя. Если ты, конечно, не хочешь обсудить все со мной».
Данте посмотрел на меня, и мы оба расхохотались.
– Твоя мама, – сказал я. – Она мне нравится.
– Она крепкий орешек, – кивнул Данте. – Но и мягкой быть умеет.
– Да, я заметил.
– Наши родители ужасно странные.
– Потому что любят нас? Это не так уж странно.
– Они странно выражают свою любовь.
– И это прекрасно, – сказал я.
Данте пристально на меня посмотрел.
– Ты изменился.
– Как?
– Не знаю. Ведешь себя иначе.
– Странно?
– Да, немного. Но в хорошем смысле слова.
– Вот и отлично. Всегда хотел быть странным в хорошем смысле слова.
Судя по всему, родители не ожидали, что мы в самом деле придем. Наши отцы пили пиво, а мамы – «Севен ап». Очки на табло были ужасные.
– Вот уж не думал, что вы явитесь, – улыбнулся Сэм.
– Представляете, как скучно нам стало? – усмехнулся я.
– М-да, ты мне нравился больше, когда не был таким нахалом.
– Простите.
Мы отлично провели время. Было весело. Оказалось, что в боулинг я играю лучше всех. Я с ходу набрал сто двадцать очков, а в третьем раунде – сто тридцать пять. Если подумать, то счет, конечно, так себе – но все остальные играли совсем отстойно. Особенно мамы – они слишком много болтали и смеялись. Глядя на них, мы с Данте переглядывались и хохотали.
После боулинга мы с Данте сели в мой пикап, и я повез нас в пустыню.
– Куда едем?
– На мое любимое место.
Данте притих.
– Уже поздно.
– Устал?
– Вроде того.
– Сейчас всего десять. Что, впервые рано проснулся?
– Умник нашелся.
– Ну, если хочешь, я отвезу тебя домой.
– Нет.
– Ладно.
Ехали мы без музыки. Данте перебрал все мои кассеты, но не смог ничего выбрать. А я был и не против посидеть в тишине.
Мы просто ехали в пустыню – Данте и я, – не говоря ни слова.
Я припарковался там же, где обычно.
– Люблю это место, – сказал я.
Мое сердце билось так сильно, что я слышал каждый его удар. Данте молчал. Я дотронулся до игрушечных кроссовок, которые висели на зеркале заднего вида.
– Люблю такие штуки, – сказал я.
– Чего ты только не любишь!
– Ты что, злишься? Я думал, ты уже успокоился.
– Кажется, да, злюсь.
– Прости. Я ведь уже извинился.
– Я так не могу, Ари, – сказал он.
– Чего не можешь?
– Дружить. Не могу.
– Почему?
– Мне правда нужно это разжевывать?
Я промолчал. Он вышел из машины и хлопнул дверью. Я вышел следом.
– Эй, – позвал я, дотронувшись до его плеча.
Он оттолкнул меня.
– Мне не нравится, когда ты ко мне прикасаешься.
Долгое время мы просто стояли, не произнося ни слова. Я чувствовал себя крошечным, незначительным, неполноценным и ненавидел это чувство. Мне хотелось его побороть. И я решил это сделать.
