Кабинет совсем маленький. Но окно большое. Поэтому света здесь с избытком. И кажется, с секунды на секунду он начнет вытекать, как вода из переполненной бочки.
— Спасибо, что проводили, — говорит Каиров.
— Разрешите идти? — спрашивает дежурный.
— Да, пожалуйста.
— Товарищ полковник, вам пакет от майора Золотухина. — Милиционер кладет на стол конверт, большой, но тощий. Достает из сумки потертую общую тетрадь. Говорит: — Здесь нужно расписаться.
Каиров расписывается.
— Я пойду, товарищ полковник.
— Да. Спасибо вам.
Милиционер уходит. Каиров вскрывает конверт. Вынимает из него сложенный пополам листок бумаги.
«Медицинское заключение о смерти майора Сизова В. И.
Вскрытие трупа, проведенное 19 апреля 1944 года, дает основание предполагать, что смерть наступила мгновенно в результате сильного удара в область затылка большим, тяжелым предметом с мягкой поверхностью (возможно, гаечным ключом, камнем, завернутым в тряпку). Последовавшая затем травма грудной клетки и нарушение функции важнейших органов: сердца, легких — могли тоже привести к смерти в том маловероятном случае, если удар в затылок вызвал лишь потерю сознания.
Установить более точную картину смерти почти месяц спустя не представляется возможным.
Наличие снотворных, а также отравляющих веществ в организме не обнаружено.
Эксперт И. П а в л о в с к и й».
Каиров спрятал листок в конверт. Последняя строчка огорчала: «Наличие снотворных, а также отравляющих веществ в организме не обнаружено».
Ему все-таки представлялось, что Сизов хлебнул из той фляжки, которую предложил шоферу Дешину. Если же верить Дешину, если верить, что он, приложившись к фляжке, уснул или вообще потерял сознание, то...
А вдруг Дешин врет?
Каиров позвонил по телефону начальнику гауптвахты:
— Здравствуйте! Каиров беспокоит. Доставьте в особый отдел арестованного Дешина.
С психикой у Дешина, видно, не все в порядке. Он не узнает в полковнике того сантехника, который приходил к нему в камеру чинить батарею. Едва ли он прикидывается, играет. Не до игры человеку, приговоренному к смертной казни.
Дешин весь в себе. И взгляд у него без смысла. Страх в глазах есть, а смысла нет.
— Почему вы скрыли, что отправились в рейс четырнадцатого марта в нетрезвом виде? — спросил Каиров.
— Я не скрывал, — вяло ответил Дешин. — Меня никто про это не спрашивал. Сначала в столовой. Потом уже в гараже...
— Сколько?
— Что?
— Сколько выпили в столовой?
— Известное дело... Пол-литра.
— А в гараже?
— Стакан.
— Разве вы не понимали, что совершаете преступление?
— Никак нет, гражданин следователь. Я в десять часов утра вернулся из рейса. Ночь не спал. Мне положен был отдых. А командир автороты отдых отменил, уже когда я выпил бутылку.
— Он не заметил, что вы пьяны?
— С бутылки я не пьянею, — обиженно ответил Дешин.
— Что было дальше?
— Я разозлился, но виду не показал. А решил отдохнуть. И пошел к поварихе, к женщине... Она не то чтобы мне обещала, но намеки делала. Я к ней пришел, а она меня приняла неласково, потому что к ней из села тетка приехала. И стесняла нас... Я поругался...
— Как фамилия этой женщины?
— Не спрашивал. Клавой зовут. Поварихой она в столовой на улице Энергетиков работает.
— Хорошо. Рассказывайте дальше.
— В расстроенных чувствах пришел я в гараж. И на полбутылки сменял запасной баллон шоферу Витьке Орлову.
— Из фляжки, которую вам дал Сизов, много выпили?
— Не мерил. Она железная. Разве увидишь?!
— Понятно... Ну а когда вы очнулись... обнаружили беду, то решили бежать?
— Решил.
— И конечно, прихватили фляжку. Ночи холодные, в горах пригодится.
— Нет, гражданин начальник, забыл я про фляжку. Если бы вспомнил, то взял бы ее с собой. Но тогда она не попалась мне под руку.
— Куда же девалась фляжка? — спросил Каиров.
— Вам виднее...
