— Бедный мой! Родной мой! — шепчет она, обтирая мое лицо носовым платком.
— Лена, ты?! Как ты сюда попала?
— Тише, тише, не надо говорить. После расскажу...
— Постой, а где же остальные?
— Я одна здесь.
— Одна?.. Откуда же ты узнала, что я здесь? Кто же тебе показал?
— Молчи... После все объясню...
Она помогает мне подняться и усаживает на стул. Теперь я вижу, что мы находимся в лаборатории, среди разбитой посуды и поломанных приборов, у самых вытяжных шкафов. (Это обстоятельство спасло меня: взрывом стеклянные стенки шкафов были выбиты, и открылся приток свежего воздуха.) Тут же, на полу, валялась моя сумочка со свечами и спичками, которую я потерял при взрыве.
— Надо спешить, — говорит Лена: — нас будут ждать наверху только полчаса. Идти можешь?
Она помогает мне встать. Голова кружится, но, в общем, сил больше, чем я думал. Мы берем по огарку и идем по длинным закопченным коридорам, задыхаясь от невыносимого запаха гари. Вот и люк. Спускаемся в водосборную камеру. Взрывом из нее выдуло весь ил, и теперь видны трубы различного диаметра, по которым в нее поступают сточные воды. Леночка первая спускается в водосток, я — за ней. Мы осторожно ползем на четвереньках вниз по уклону, держа зажженные свечи перед собой. Моя ушибленная рука сильно болит, голова кружится. Но это все пустяки. Сейчас выберемся из этой удушливой дыры на свежий воздух. Вот и вода. Леночка становится на корточки и, высоко подняв свечу, храбро влезает в грязную жижу. Через несколько шагов вода уже доходит ей до самых плеч. Но вот она неожиданно теряет равновесие, взмахивает руками, стараясь удержаться за стенки трубы, и шлепается назад. Секунду она барахтается в воде, но ловко выворачивается, и я вижу ее совершенно мокрую голову и грязное лицо, обращенное ко мне.
— Там камень! — говорит она изумленно.
— Камень? Какой камень?..
— Не знаю... Большой... Постой!
Она снова лезет в воду и, протянув руку вперед, ощупывает что-то. Потом говорит, запинаясь от волнения:
— Сережа, там камни... Выход завален камнями! Мы смотрим друг на друга, пораженные этим открытием.
Потом я говорю:
— Не может быть! Тебе так показалось. Кто же мог? Я подвигаю свечу, насколько позволяет вода, и вижу в просвете между уровнем ее и верхом трубы угловатые серые камни, мокрые грани которых блестят, освещенные свечой. Сомневаться более нельзя: мы замурованы в этом подземелье, как в склепе. Положение отчаянное, я это понимаю.
Боюсь за Леночку, не потрясло бы ее это страшное событие. Но она сама старается ободрить меня.
— Ничего, Сережа, не тревожься. — говорит она. — Нас скоро отыщут и откопают. Придется только посидеть в пещере несколько часов.
Хочу спросить ее, не оставила ли она записки с указанием, куда пошла, но не решаюсь: наверное, не догадалась. Смотрю на нее и не могу удержаться от улыбки: ее куртка и юбка мокры и грязны до последней степени, волосы перемазаны глиной, слиплись и висят хвостиками, вода бежит по ним ручьями, лицо перепачкано, на щеке царапина.
— Ну что же, лезем назад, больше ничего не остается делать, — предлагает она.
И вот мы, с трудом повернувшись в узкой трубе, ползем обратно.
Глава XVI ЗАМУРОВАННЫЕ В СКАЛЕ
Итак, выход закрыт! Мы замурованы в подземном лабиринте.
Леночка бодрится.
— Вот и приключение! — говорит она. когда мы вылезаем в коридор и садимся отдохнуть. — Но кто же мог это сделать? Неужели эта девочка?
— Какая девочка?
— Девочка, которая привела меня сюда и спустила в колодец. Может быть, она умышленно это сделала? Заманила меня? Я ей поверила...
— Разве тебя спустил не Совков?
— Какой Совков?
— Сержант. Ему было поручено охранять колодец.
— Нет, сержанта там не было!
— Да, конечно, с Совковым случилось что-то неладное, какая-то беда... Никто не мог бы бросить карбид в колодец, будь он на посту... Так тебя привела девочка, говоришь? Какая? Кто же это?
— Тише, тише, Сережа, прошу тебя!—успокаивает меня Леночка, видя, что я начинаю волноваться.— После расскажу все подробно. Сейчас тебе прежде всего нужен отдых. Через несколько часов, я думаю, нас разыщут и извлекут на свет божий.
В том самом месте, где Леночка нашла меня и где имелся приток свежего воздуха, мы очистили пол от битого стекла, отодвинули столы и принесли две кушетки. Взрывом была уничтожена только одна сторона лаборатории — у той стены, где лежал я. Все, что находилось у противоположной стены, по прихоти взрывной волны осталось в целости.
