Но мысль о камере напомнила ему о других событиях вчерашнего дня и Дима, подумав немного, вышел из кабинета. Осторожно поднялся на третий этаж, пошел по безлюдному коридору, разглядывая таблички на дверях. Серверная оказалась в самом торце коридора. Дима некоторое время, колеблясь, постоял возле двери, потом нерешительно постучал. «Наверняка нет еще никого», — подумал он, — «да и вообще…». Но тут дверь распахнулась и на Диму хмуро глянул высокий худой парень.
— Вам кого?
— Мне бы… Володю, — помявшись, ответил Дима.
— Я Володя. По какому вопросу? Если насчет сети во втором корпусе, то я работаю над этим.
— Нет, — сказал Дима, — я — Антон…, — «Черт, как же у него фамилия… какая-то значительная такая… а, да», — Смыслов.
Лукшин напрягся. Сейчас спросит этот Володя: «и что?», а Дима и понятия не имел, что говорить дальше. Но Володя не спросил. Поморщился, бросил:
— Ща, подождите, — и закрыл дверь.
Ждать почти не пришлось, полминуты не прошло, как дверь снова открылась и Володя протянул Диме маленький серебристый предмет — флешку.
— Вы должны были месяц назад придти, — недовольно сказал Володя, глядя, как Дима прячет флешку во внутренний карман пиджака, — вдруг её б кто-нибудь у меня нашел?
Дима неопределенно пожал плечами и сказал:
— Спасибо.
— Не за что, — хмыкнул Володя и закрыл дверь.
Дима спустился на пролет, достал флешку и повертел ее в руке. Обычная флешка, у Димы у самого лежала дома почти такая же, отличающаяся только меньшим объемом. «Вечером посмотрю», — решил он, засовывая флешку в карман и отодвигая свое любопытство на задний план.
Вирджил появился буквально через минуту после того, как Дима зашел в кабинет и присел на антикварное кресло. Дима по этому поводу порадовался. Увидел бы Вирджил, что Дима шляется по офису, стал бы вопросы задавать. Пришлось бы врать, что в туалет. А врать ему Дима побаивался.
— Ну и как тебе вчерашний интересный человек? — поинтересовался Вирджил, вешая в шкаф пальто.
— Интересен, — усмехнулся Дима, — а можно вопрос?
— Разумеется, — всплеснул руками Вирджил.
— Вы же знали, какое предложение он мне собирается сделать, не так ли? А что было бы, если бы я согласился?
— Это два вопроса.
— Ну… да!
Вирджил хмыкнул.
— Не только знал, но и сам попросил. А что до второго вопроса… ты знаешь, что было бы, если бы у бабушки был …?
— Знаю, — хмуро сказал Дима, — она была бы дедушкой. И все-таки: вы предполагали что я соглашусь? Или что не соглашусь? И как бы Корвач из меня миллионера делал?
— Только не говори мне, что он тебе не объяснил, как он миллионеров делает, — недобро усмехнулся Вирджил, — я ничего не предполагал, я хотел, чтобы ты оказался в ситуации выбора. Выбора, который может все изменить… сколько раз ты собирался начать новую жизнь с понедельника?
Дима открыл рот, чтобы ответить: «О чем вы?», но передумал и сказал:
— Много, — и вздохнул.
— И что, получалось?
— Ну… вы же знаете.
— Знаю. А почему так, не думал?
— Мотивации серьезной не было, если верить вчерашнему психологу-рецидивисту.
Вирджил хихикнул.
— Верно. Но не только. Есть такое мудрое высказывание, еще древнекитайское, если не ошибаюсь: «Прошлого уже нет, будущего — еще нет. Реально только настоящее». Говоря проще, если ты хочешь что-то изменить, делай это в настоящем. Прямо сейчас, а не после дождичка в четверг.
Дима снова вздохнул.
— У меня еще один вопрос. Глобальный.
Дождался ответного кивка Вирджила и, волнуясь, продолжил:
— Еще до вчерашнего дня это… ну, то, что я тут делаю еще как-то было нормально… ну, то есть, подходило под то, что бывает с человеком, поступающим на новую работу. С натяжкой, но подходило. А сейчас… я смысла не понимаю, вот в чем проблема. Зачем мне эти лекции, эти встречи с интересными людьми? То есть, зачем мне — это еще можно придумать, но зачем — вам? Пистолет — это уже слишком. Так не бывает. Чтобы человеку на пятый день испытательного срока… зачем журналисту пистолет?
Дима встал и в волнении прошелся по комнате:
— А удостоверение? Если его в деньги перевести, это же не одна тысяча долларов получится, если его вообще купить реально. Да я с ним и с пистолетом за один вечер таких дел мог натворить, вы б потом год разгребали. Нет, ладно, будь я какой-нибудь известный журналист или писатель, вы бы могли рассчитывать, что вложенные усилия окупятся, когда я вас рекламировать стану. Но я же — никто! Нет… даже не так…
