– Балда! И шутки твои несмешные! – вспыхнула Мари.
Тёмные глаза от волнения превратились в яркие васильки.
– Ладно, не дуйся, дорогуша. Он, и в правду, спрашивал про тебя. Пригласил тебя к себе в лабораторию, – вполне миролюбиво сказала Анхен. – На экскурсию, так сказать.
Мари не ответила.
– Пойдёшь или нет? – спросила Анхен.
– Пока не знаю, – ответила Мари и залилась румянцем.
Анхен не стала продолжать эту тему, ей уже было пора собираться на службу.
– Не по-христиански живёте, не по православному, – заворчала Акулина. – Где это видано – работать в воскресенье?! Худо-бедно, если сенокос, али рожает кто, а то всё картинки малевать, да душегубцев. Не по-христиански это, не по-человечески. Э-эх!
– А что делать? Господин Орловский обещал спустить сто шкур, если убийцу мы не сыщем. Принести должны преступников на подносе золочёном прямо в кабинет к нему, – сказала Анхен, обращаясь к Мари, а не к старой няньке.
Мари уже вышла в прихожую и прислонилась к стене.
– Пожалуй, я пойду, – сказала она как можно равнодушнее.
Однако глаза её выдали. Они опять стали синими-синими.
– Куда? – спросила Анхен, застёгивая суконное пальто с меховым воротником.
– К господину Цинкевичу. В лаборатории должно быть страсть как интересно.
– А-а-а. Уж я об этом позабыла, – сказала Анхен и достала из сумки сложенную вчетверо бумагу. – Вот адрес. Он будет ждать.
Однако Яков Тимофеевич не ждал. Он сидел на высоком стуле в этой странной тюбетейке, в серой хламиде, наброшенной на костюм изумрудного цвета, и самозабвенно перетирал что-то в ступке.
– Здравствуйте! Я к Вам пришла по приглашению. Сестра сказала, что Вы мне лабораторию свою готовы показать, – с порога заявила Мари, оглядываясь.
– Иди, любезный. Всё нормально, – сказал доктор помощнику, приведшему гостью.
Комната была хоть и невелика, но с высоченными потолками и с высоченным же пыльным окном. Ряды шкафов, уставленные всевозможной химической посудой и приборами неизвестного назначения, уходили, казалось, прямо в небо. У другой стены стояла плита и что-то похожее на кузню, с тазами и щипцами.
– Мария Николаевна! Какой сюрприз, однако, – воскликнул доктор, снимая очки.
– Сюрприз? Так Вы меня не ждали? – спросила Мари и нахмурилась.
– Ждал! И не ждал такого счастья, – вывернулся господин Цинкевич.
Доктор спустился с высокого стула, подошёл к барышне и облобызал ей руку.
– Милости прошу, – сказал он, обводя лабораторию рукой и взглядом. – Тут, конечно, не всё, но самое необходимое.
– Правда? Это только самое необходимое? А если б было всё, то весь этаж Вы заняли?
– Весь дом! Ха-ха! – сказал господин Цинкевич и засмеялся.
Он подошёл к шкафам.
– Тут посуда, колбы всех размеров, инструменты. А мне ещё нужна прозекторская, езжу, знаете ли, в морг для вскрытий. Нужна отстрельная комната для экспертизы огнестрельного оружия. Тоже приходится использовать другие помещения. Я сейчас пишу работу про пистолеты. Ха-ха! Про пис-то-ле-ти-ки-и-и.
Мари захлопала ресницами, не зная, что делать. Доктор зашёлся в странном смехе.
– Простите великодушно. Это нервное. Случается. Бывает, – сказал Яков Тимофеевич, тяжело дыша. – Так вот. Судебно-медицинское исследование огнестрельных повреждений – весьма занимательная штука, я Вам доложу. Весьма! Там кроме медицины, я ещё рассматриваю все виды оружия и ран при таком ранении.
Господин Цинкевич подвёл Мари к кожаному дивану, невесть как очутившемуся в таком научном окружении. Он усадил гостью, а сам отправился к плите и кузне.
– Сейчас я угощу Вас кофе. Такого Вам и в Зимнем дворце вряд ли предложат.
Доктор извлёк турку, выдул из неё пыль, взлетевшую в весёлом солнечном свете, налил воды и поставил на открытый огонь варить божественный, по его утверждению, напиток.
– Ещё мне интересны руки. Вернее даже пальцы. Есть подозрения, что узор на них для каждого индивидуума есть уникальный. Позвольте Вашу ручку, – попросил господин Цинкевич.
Мари протянула ладонь. Доктор взял её, вытащил из кармана очки и поднёс их на манер увеличительного стекла.
– Какие изящные, однако, линии. Надобно занести их для сравнения.
– Кипит! – вскрикнула Мари, указывая на турку.
