– Привет, сестрица. Читаем что? – с ходу спросила её Анхен.
– Маменька письмо прислала, – ответила Мари, снимая очки.
– Что сообщает?
– Летом намерена приехать в Петербург, – сказала Мари и улыбнулась. – По делам монастыря и нас навестить.
– В самом деле?! Не врёшь? – спросила Анхен.
– Фу, Анхен! Что за площадная речь? – упрекнула её Мари.
Анхен поставила крольчиху на пол, подлетела к сестре, выхватила бумагу и пробежала письмо по диагонали.
– Ура!!! – закричала она, не особо вчитываясь однако.
Джоконда испугалась крика и спряталась за буфет. Акулина прибежала, насколько она могла бежать, из кухни.
– Вот оглашенная, – только и смогла сказать старая служанка.
– Акулина, маменька приезжает! – подлетела Анхен к няньке и закричала ей в лицо. – Маменька!
– Радость-то какая. Ну, слава Богу! – охнула Акулина и ушла обратно на кухню, проворчав. – Может хоть пожурит вас да к порядку приучит, а то совсем от рук отбились.
За вечерним чаем близнецы сидели чинно, думая каждая о своём. Мари о том, что надобно рассказать маменьке в первую очередь. Анхен о том, что будет хвалиться работой, покажет новые альбомы с рисунками.
– Как там дело балерин? Сдвинулось с места? – нарушила молчание Мари.
– Можно и так сказать. Сегодня были мы на квартире Элеоноры Черникиной и матушку её застали, лежащей на полу.
– Вот как? Отчего же?
– Напали на неё – мужчина и женщина, оба в масках. Бумаги требовали. Пытали. Дело становится всё более запутанным, – ответила Анхен, вздохнув.
– Боже мой! Неужели и матушку её погубили? – спросила Мари испуганно.
– Нет. Жива. Но странно всё так. Всё странно, – задумчиво сказала Анхен, взяв в руки кусочек пастилы, но так и не откусив от него.
– Что именно?
– Вряд ли совпадением сие можно считать. Давай логически рассуждать. Тебе трудно будет, но соберись, – не преминула поддеть сестру Анхен. – Черникину Элеонору прима-балерина на сцене застрелила. И сделала она сие от чистого, так сказать, сердца, а не по расчёту.
– Анхен, скажи нормально. Из неприязни, лютой ненависти отправила девицу на тот свет. Вот и всё, – поправила её Мари.
– Согласна. Так даже лучше звучит. Но тут тогда при чём грабители-налётчики? Где есть убийство из неприязни и где есть ограбление? А? – спросила Анхен сестру с некой претензией. – И что они искали в сей квартире бедной?
– Ну, это совсем просто. Что тут думать? Госпожа Черникина обладала тайной какой-то, секретом и хранила сию тайну в бумагах. Их-то и искали, – сказала Мари и пожала плечами.
– А ты не так глупа, как думала я раньше. Неожиданно, ей Богу! – сказала Анхен и уважительно покачала головой.
Мари потянулась, чтобы её ударить, но передумала и просто показала кулак.
– Но почему тогда в неё стреляла госпожа Пичугина? И кто же приму отравил? Вопросы остаются, Мари, и даже множатся.
Анхен вздохнула, откусила пастилу и принялась её жевать.
– Подозреваемых не так много досталось следствию – ведь только близкий человек мог приму угостить отравой. Это либо госпожа Черникина, либо господин Потапов, либо господин Четвертак – мотив его неясен, но ведь мог! – либо кто-то ещё, о ком не знаем мы пока.
– Читать за завтраком – вредить пищеварению весьма и весьма, – заявила Анхен, выйдя утром к столу. – Впрочем, как и за обедом.
– А ты откуда сие знаешь? – спросила Мари, не отрываясь от книги.
– Доктор Цинкевич сказал однажды мне, – ответила Анхен, усаживаясь рядом.
Она оглядела стол. Акулина напекла блинов – должно быть от радости, что маменька приезжает.
– Подай ещё варенья из буфета. Малиновое закончилось, – попросила Мари, с сожалением рассматривая пустую ложку.
– Закончилось. Как же. Признайся, что под шумок всю вазочку варенья ты умяла и не заметила? – упрекнула её Анхен.
– Сладкое полезно для мозговой деятельности. Этого доктор Цинкевич тебе не говорил однажды? – парировала Мари.
– Яков Тимофеевич интересовался персоною твоей намедни. Про здоровье всё спрашивал и настроение.
– Вот как?! А что же ты молчала, не рассказывала мне? – спросила Мари. – Что ты ему ответила?
Она закрыла книгу и уставилась на Анхен.
– Сказала, что жениха всё ждёт моя сестра, да так на неё никто и не клюнул.
